Константин Злобин - Дело возмущенных мертвецов

— Не скажите, Константин, поведение жильца Краснощекова вызывает много вопросов о его нравственном поведении. Я уже упоминал об инциденте с той особой, а также употребление алкогольных напитков и ночные похождения, поэтому не удивлюсь, если эти надписи окажутся делом его рук. Я еще не упомянул об окурках на лестницах…

— Но у нас никто не курит.

— Ай, ай, Константин. Это так не похоже на вас — говорить неправду. Не ранее как вчера я видел жильца Скоробогатова курящим, когда он выходил из дома. Не защищайте его, иначе вы потеряете в моих глазах всякое доверие, а оно и так сильно подорвано.

Костя даже привстал.

— Что вы этим хотите сказать?

— Не более того, что сказал. Присядьте. Вы обвиняете меня в голословности и излишней предвзятости, но у меня есть доказательства, того, что ваша квартира, точнее живущие в ней являются той болячкой, от которой следует избавить наш дом.

— Я с вами не согласен. Все, что я здесь услышал, можно простить сидящим у подъезда бабушкам, но не вам, Олег Игоревич.

— Представьте, Константин, я могу сказать то же самое о вас, а свои слова я привык подтверждать фактами. Взгляните вот сюда.

В этот раз управдом не взял свою папку, а наклонился и вынул из-под стола прямоугольный кусок фанеры.

— Вы знаете, что это такое? — спросил он, протягивая его Косте.

Костя взял протянутую вещицу и замер. Это была крышка от посылки, которую на прошлой неделе прислали ему родители. В посылке были грецкие орехи, теплые носки и много еще чего, но сейчас Костя думал не об этом. Он помнил, что, вынув содержимое посылки, выкинул упаковку в мусоропровод. Теперь же она каким-то образом оказалась в кабинете управдома.

Словно услышав его мысли, Олег Игоревич сказал.

— Мне вчера принесла это уборщица. Знаете, где она ее нашла?

— Нет.

— Собственно, это не так важно. Главное, что это был не мусоропровод, а абсолютно другое место. Не знаю, что подвигло вас на такой поступок, Константин. Может быть, вы на меня за что-то обижены или я когда-то не помог вам. Не собираюсь докапываться до ваших мотивов, но одно я знаю точно — мусор нужно выкидывать в предназначенное для этого место, а не разбрасывать по всему дому. Надеюсь, вы с этим согласны?

— Но я не делал ничего такого, — возмущенно произнес Костя. — И не собирался ничего раскидывать по дому.

— Это уже не важно, — невозмутимо ответил управдом. — Это свершившийся факт, и как бы я не хотел, чтобы это осталось между нами, я не в силах что-нибудь изменить. Знаете, уборщицы — это особый вид женщин, которые редко могут держать язык за зубами. Вы понимаете меня?

Костя кивнул.

— Вот и прекрасно. Возвращаю это вам и впредь прошу соблюдать чистоту и порядок в нашем доме, иначе, он — я имею ввиду дом — отторгнет вас, как здоровый организм отторгает инородный предмет. Мы потратили много сил и времени, чтобы заработать репутацию одного из образцовых домов Москвы, а в том числе из-за ваших выходок наши акции на рынке столичной недвижимости пошли вниз. Этого я допустить не могу. До сих пор я хорошо относился к вам и в спорах с общественностью, всегда становился на вашу сторону, но вы не оценили моих порывов. Поэтому с этого момента я занимаю нейтральную позицию и отношусь ко всему с максимальной беспристрастностью. Мне стоило поступить так раньше, когда прозвучал первый звоночек — ваше посягательство на собственность покойного. Жаль, что я тогда не придал этому значения. Теперь же я умываю руки. Все! Это наш последний разговор на эту тему. Далее, если вы не одумаетесь, мы будем разговаривать в другом месте и при других обстоятельствах. Всего доброго, Константин. Спокойной ночи.

Костя покинул управдома как побитая собака.

Между тем нападки сумасшедшего пенсионера никто не отменял. Николай Тимофеевич по-прежнему горел желанием отомстить «обидчикам» и достать костылем хоть до кого-нибудь из квартиры напротив.

Стараясь максимально оградить себя от стариковских покушений, Костя выработал тактику, которая выражалась в том, чтобы ее постоянно менять. Набив немало шишек на встречах с взбесившимся соседом, он шел на разные хитрости — например, резко открывал и тут же закрывал дверь. Если снаружи слышался звук ударившегося о мраморный пол костыля, значит, у Кости было около двух секунд, пока костыль снова не поднимется и не изготовится для удара. Если же такого звука не следовало, то Костя переходил к следующему этапу. Он выпихивал из квартиры муляж — сшитый из брезента и мешковины манекен. Если тот не оказывался проткнутым насквозь, значит, путь был свободен.