Константин Злобин - Дело возмущенных мертвецов

— Что же любопытно. Где материал?

Костя вынул пробирку.

— Вы так и несли ее — в кармане?

— Да. Я хотел, чтобы она не остыла ниже температуры тела, иначе, сами знаете, содержимое могло потерять свои свойства. Я всю ночь держал ее в руках.

Преподаватель внимательно посмотрел на Костю.

— Вы так серьезно к этому относитесь?

— Конечно. Я на девяносто девять процентов уверен, что это убийства, но никак не могу разгадать способ. Думаю, что это отравления и, судя по симптомам, это очень редкий яд.

— Хорошо, — сказал Семен Анимподистович. — Я проверю ваш образец на нашем новом оборудовании. Зайдите после обеда — я сообщу результат.

Он протянул руку за пробиркой.

— Только не дайте ей остыть, — умоляюще попросил Костя.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, я все прекрасно понимаю, — ответил преподаватель. — А теперь идите на занятия.

***

С трудом высидев шесть пар, которые в этот день тянулись как никогда долго, Костя опрометью бросился в химическую лабораторию. Семен Анимподистович был у себя. Он сидел за лабораторным столом и задумчиво потирал подбородок.

— Что-нибудь выяснилось? — с порога спросил Костя.

Преподаватель продолжал молчать.

— Обнаружили? — с еще большим нетерпением повторил Костя.

Семен Анимподистович неопределенно покачал головой.

— Кое-что я действительно обнаружил, но не то, что вы ожидали. Никакого яда.

— Как никакого? Этого не может быть. Я же сам видел эти перекошенные лица, пену у рта, скрюченные пальцы. Это должен быть страшный яд, который легко обнаружить. Он не мог исчезнуть бесследно. Если только вы…

Костя замолчал, а преподаватель продолжил за него.

— …не остудил вашу пробирку? Хм, — он кисло улыбнулся. — Может быть, как раз это стоило сделать.

Костя непонимающе уставился на учителя.

— Константин, — продолжил тот. — Вы себя хорошо чувствуете?

— Да. А что?

— Вы не переутомились? У вас хорошее самочувствие?

— Да.

— Может, у вас слишком много занятий? Не стоит ли сократить количество дополнительных часов? Всему есть предел и возможностям организма тоже.

— Я вас не понимаю…, — начал Костя, но Семен Анимподистович не дал ему досказать. В его руке блеснула пробирка.

— Здесь слишком много сахара, — произнес преподаватель.

— Значит, у него был диабет?

— Дослушайте меня. А лучше ответьте на один вопрос — где вы это взяли?

— Нашел в туалете покойного. Она стояла около унитаза.

— Кто «она»?

— Бутылка.

— На бутылке что было?

— Этикетка.

— Я как раз спрашиваю, что было на ней написано?

— «Лимонад», а какое это имеет значение?…

— Самое прямое. С чего вы взяли, что это моча? Содержимому этой пробирки чтобы стать мочой, нужно было сначала проделать кое-какой путь через организм.

— Как это?

— Очень просто. Это — лимонад. Самый настоящий, но очень пересахаренный. Не покупайте такой.

Костя не мог поверить услышанному.

— Но почему бутылка стояла там, а не на кухне?

— Видимо, потому что ее туда кто-то поставил. Вас устраивает такое объяснение? Вы бы лучше задались вопросом, кому могло прийти в голову собирать анализы в такую тару. Мало того, что она слишком велика, так это еще крайне неудобно. Попробуйте, попадите.

— Вы имеете ввиду горлышко?

— Именно его.

Костя вздохнул. Решение загадки казалось ему таким близким, а теперь все нужно начинать сначала.

— Что же делать? — спросил он.

— Я бы на вашем месте сделал небольшой перерыв. Не в ущерб учебе, но постарайтесь чаще бывать на свежем воздухе, проводите больше времени вне помещения. Ближайшие две недели я запрещаю вам оставаться в лаборатории сверх положенного времени. Никаких возражений. И выбросьте из своей головы всех этих покойников. Где вы их только находите?

— У нас… в высотке на Котельнической.

— Теперь я все понял. Знаменитое место. Несколько лет назад этот дом гремел на всю Москву. Сейчас припомню, там, кажется, подозревали какое-то массовое убийство или что-то в этом роде. Точно. Как вы сказали — покойники со зверскими лицами?

— Да.

— Ну, конечно. Как я мог забыть. Его так и назвали «Дело возмущенных мертвецов». Насколько я помню, все умершие имели довольно непрезентабельный вид. Будто съели что-то кислое. В то время основной версией тоже было отравление, но яда не обнаружили. А дело было действительно громкое. Полиция лезла из кожи вон, но так ничего не раскопала. Все списали на экологию.

— На экологию?

— Да, мол, живете в центре Москвы — загазованность, шум и прочее. Вот люди и умирают такими недовольными. А потом все как-то стерлось, позабылось или помогли забыть, но с тех пор я об этом ничего не слышал. А вы говорите, там все по-прежнему? Они так и умирают с перекошенными лицами?