Константин Злобин - Дело возмущенных мертвецов

— Так и знал, что не надо было тебя звать. Не хочешь помочь, так и скажи.

Он схватился за пианино и потянул, но инструмент остался стоять на месте словно прибитый. Андрей расставил ноги пошире и предпринял новую попытку, но пианино не сдвинулось ни на сантиметр.

— Правда что ли четыреста килограмм? — спросил он.

— Если бы это была «Ласточка» или «Заря», то было бы двести пятьдесят, а тут «Красный Октябрь», если не ошибаюсь. Этот весит триста шестьдесят и ни килограммом меньше. Я тоже на таком учился, — Костя погладил лакированную крышку. — Для него четыре грузчика и то мало будет.

Андрей снова подступил к инструменту.

— Ну, уж нет. Никаких грузчиков нам не нужно, правильно Клавдия Васильевна? Сами справимся. А ты, если не помогаешь, иди дальше разливай свои химикалии по пузырькам.

Костя спокойно отнесся к колкости друга.

— Здесь не химия, а скорее физика поможет.

Андрей и Клавдия Васильевна вопросительно посмотрели на него.

— Это как?

— Элементарно! Клавдия Васильевна, найдется у вас мешок покрепче, а лучше два, ведро воды и мыло?

Через пять минут все перечисленное было предоставлено.

— Отлично. А теперь, — Костя протянул мешки Андрею. — Намочи их в мыльной воде, а я подумаю, как их засунуть под пианино.

Он вышел и через минуту вернулся, неся в руке швабру и небольшой деревянный брусок.

— Все готово, — сказал Андрей, протягивая намыленные мешки. — Что ты еще придумал?

— Это не я придумал, а Архимед. Будем делать рычаг.

Поочередно подняв то один, то другой край инструмента, его поставили на намыленную мешковину. После этого пианино заскользило по полу, как по льду.

— Куда везти, Клавдия Васильевна?

— Сюда. Сюда, родимые, — засуетилась старушка, не ожидая такого быстрого решения своей проблемы.

Через пятнадцать минут все было закончено.

— Как я вам благодарна, — всплеснула руками хозяйка. — Давайте я вас за это чаем угощу. У меня есть — на травах.

— На травах — это я люблю, — отозвался Андрей. — У нас в деревне только такой и пьют.

— И правильно делают.

Вскоре на столе стоял большой в розочках заварной чайник, а вокруг него — чашки. На блюдце возвышалась горка бубликов, в хрустальной вазочке — конфеты.

— Угощайтесь, помощники мои. Что бы я без вас делала.

Все расселись.

— Клавдия Васильевна, — усаживаясь, с серьезным видом произнес Костя. — А ведь вы мне тогда так и не ответили — что случилось с вашей сестрой?

Старушка не донесла до рта чашку.

— Опять ты за свое, — возмутился Андрей. — Тебя чаем поют, а ты…

— Ничего, Андрюшенька, — ответила соседка. — Рано или поздно мне нужно было все вам рассказать, — она немного помолчала, собираясь с мыслями. — Давно это было… Мы были молодыми и хотя наша молодость выпала на тяжелые годы — война и разруха — мы были счастливы, как бывают счастливы оставшиеся в живых. Ведь мы с сестрой единственные, кто выжил из нашей семьи. Все — бабушки, дедушки, мама и папа, двоюродные сестры и братья умерли в Ленинграде во время блокады. Если бы мы не были счастливы, мы бы предали их память. Нас вывезли из Ленинграда, когда там уже не осталось никого из родных. Да мы и сами тогда были похожи на скелетов. Солдаты, которые нас везли, не верили, что мы доедем до Большой земли, но мы доехали. И выжили. Здесь в Москве уже после войны познакомились с хорошими парнями. Тут нам как блокадницам выдали жилье. Мы с Леней — моим мужем — работали в филармонии. Он был дирижером, а я преподавала музыку. Моя сестра Клара вышла замуж за Алексея. Кстати, вы очень на него похожи, Андрюша. Такой же яркий, рыжий, с вихрами, только он был чуть пониже. Через год после свадьбы у них родился сын, потом — еще один, и дочка. Казалось, живи и радуйся, но судьба распорядилась иначе. Алексей работал инженером-мостостроителем. Хорошим был специалистом — нарасхват. Только из одной командировки вернется, а его уже в другую посылают. Послевоенное время оно такое было — специалистов не хватало, а хороших и подавно. Вот ему и доставалось. Если один месяц в году бывал дома и то хорошо. Как-то весной он строил мост через Енисей. Все шло хорошо, но во время ледохода одну опору будущего моста стало сносить. Алексей бегом по льдинам перебрался к месту аварии и командовал работами, пока мост не спасли. Мост спасли, а Алексея нет. Всю ночь под проливным дождем, промокший насквозь он заболел, а через три дня его не стало. Так моя сестра в двадцать семь лет стала вдовой с тремя детишками на руках. Хорошо, что правительство дало за мужа хорошую пенсию, а то бы тяжело было. Это сейчас говорят, что тогда мы жили бедно, а мы ничего такого не замечали. Жили дружно, а что еще нужно. Мой Леня в шутку называл Клариных детей единоличниками. Конечно, где это видано — у каждого своя комната. Их по просьбе Клары мой Леня пристроил. Просто отделял от гостиной кусочек — вот тебе и личные хоромы. А раньше у них так же как у нас было — просторно. Время шло, дети выросли и не знаю, как так получилось, что, имея трех детей, на старости лет моя сестренка оказалась совсем одна. Старший сын, названный в честь отца Алексеем, пошел по военной линии и погиб в Афганистане. Его брат Анатолий уехал на Север и где-то там пропал. Долгое время с Кларой оставалась ее дочь Екатерина, но со временем отношения между ними разладились. Я думаю, сказывалась горячая кровь отца — Катя была вся в Алексея. Наверно, будь она тогда на Енисее, тоже всю ночь простояла бы под дождем. А может и правду говорят, двум взрослым женщинам в одном доме не ужиться. Как бы там ни было, только по радио объявили о новой комсомольской стройке БАМ, Катерина тут же собрала вещи и, никому не сказав ни слова, уехала из дома. Так и развалилась семья.