Матильде Асенси - Последний Катон

В понедельник ночью я вернулась в Рим, охваченная растерянностью и страхом. Я сделала то, чего никогда от себя не ожидала: я ослушалась, разыскала важную информацию не очень правильными методами и вопреки желанию церкви. Я чувствовала себя крайне неуверенно, мне было страшно, словно за мой дурной поступок молния божественного гнева может испепелить меня с минуты на минуту. Следовать нормам всегда намного легче: не нужно угрызений совести и ощущения вины, не возникает неуверенности, и, кроме всего прочего, ты можешь гордиться сделанным. Я не испытывала никакого удовлетворения от моей презренной работы ищейки и, уж конечно, никакого удовлетворения собой. Я волновалась и не знала, как смогу говорить с Глаузер-Рёйстом. Я была уверена, что у меня на лбу будет написано, что я провинилась.

В ту ночь я молилась, прося утешения и прощения. Я бы что угодно отдала, чтобы забыть то, что я знала, и иметь возможность вернуться в тот момент, когда я сказала Пьерантонио: «Я готова», чтобы просто переделать эту фразу и снова обрести внутренний мир. Но это было невозможно… Когда на следующее утро я закрыла дверь лаборатории и увидела печальный силуэт, наклеенный скотчем на дверь и покрытый рисунками и каракулями фломастером, я против собственной воли вспомнила имя эфиопа: Аби-Рудж Иясус… Бедный Аби-Рудж, подумала я, медленно направляясь к столу, на котором лежали ужасные фотографии его изуродованного тела, он погиб страшной смертью, такой никто не пожелает, хотя она, несомненно, сопоставима с грандиозностью его прегрешения.

Направив указательные пальцы на клавиатуру компьютера, мой племянник Стефано, на глаза которому спадали две темные пряди волос, спросил меня: «Что тебе нужно найти, тетя Оттавия?», а я ответила: «Аварии… какую-то аварию, в которой погиб молодой эфиоп». — «Когда это было?» — «Не знаю». — «А где это случилось?» — «Тоже не знаю». — «Значит, ты ничего не знаешь». — «Вот именно», — ответила я, беспомощно пожимая плечами. И, исходя из этих данных, он начал с головокружительной скоростью просматривать тысячи документов. Он запустил сразу несколько окон с разными поисковиками: «Вергилий», «Яху Италия», «Гугл», «Ликос», «Догпайл»… В поисковой строке он задал слова «авария» и «эфиоп», хотя, ориентируясь на огромное количество страниц и информации на английском, он написал их также на этом языке: «accident» и «Ethiopian». В компьютер Стефано стали сразу же поступать тысячи документов, которые он, однако, так же быстро забраковывал, убедившись, что авария никак не связана с эфиопом, который по какой-то другой причине упоминался тремя строками ниже, или что эфиопу было восемьдесят лет, или что и происшествие, и эфиоп относились к эпохе Александра Великого. Тем не менее те страницы, которые казались как-то связанными с тем, что я искала, он сохранял в папку, виртуальную, конечно, которую назвал «Тетя Оттавия».

За моей спиной дверь лаборатории открылась и мягко закрылась.

— Доброе утро, доктор.

— Доброе утро, капитан, — не оборачиваясь, сказала я. Я не могла отвести глаз от бедного Аби-Руджа.

Стефано отключился от интернета незадолго до обеда, и мы начали просеивать собранную информацию. После первой чистки у нас не осталось ни одного документа на итальянском; после второй, чрезвычайно тщательной и скрупулезной, мы наконец получили то, что искали. Это были пять статей, опубликованные между средой, 16 февраля, и воскресеньем, 20 февраля этого года: английское издание греческой газеты «Кафимерини», бюллетень Афинского агентства новостей и три эфиопские публикации под названием «Пресс Дайджест», «Эфиопиан Ньюс Хедлайнз» и «Аддис Трибьюн».

Вкратце история была такова: во вторник, 15 февраля, взятый напрокат самолет «Сессна-182» в 21:35 врезался в гору Хелмос (Ορος Ωελμος) на Пелопоннесе. Погибли как пилот, двадцатитрехлетний грек, который только что получил лицензию, так и пассажир, эфиоп по имени Аби-Рудж Иясус, тридцати пяти лет. Согласно переданному руководству аэропорта Александруполи на севере Греции плану полета, самолет направлялся на аэродром Каламата на Пелопоннесе, куда рассчитывал приземлиться в 21:45. За десять минут до назначенного времени без всяких сигналов бедствия пролетающий на высоте 2355 метров над лесистой горой Хелмос самолет резко снизился до 2000 футов и исчез с радаров. По сигналу диспетчеров к месту поспешили пожарники из ближайшего городка Кертази, которые нашли еще дымящиеся обломки самолета, разбросанные в радиусе километра, и мертвых пилота и пассажира, висящих на одном из деревьев. Эта информация содержалась в основном в греческих газетах, которые сообщали о происшествии по данным своих местных корреспондентов. В «Кафимерини» также был помещен очень нечеткий снимок, на котором можно было увидеть Аби-Руджа на носилках. Несмотря на то что узнать его было очень трудно, у меня не было ни малейшего сомнения в том, что это он: его образ врезался мне в память, столько раз я снова и снова рассматривала фотографии его вскрытия. Корреспондент Афинского агентства новостей давал более подробную информацию и описывал смертельные раны обоих мужчин, которые, в случае пассажира, соответствовали ранам моего эфиопа. Похоже, скрытые одеждой шрамы остались для репортеров незамеченными.