Матильде Асенси - Последний Катон

Лицо божества снова обрело живое выражение.

— Не могу же я рассказать работающей в Ватикане монахине о проблемах францисканского ордена с высокопоставленными римскими прелатами.

— Ты же знаешь, что я всегда сижу взаперти в своей лаборатории. Кому я могу рассказать об этих проблемах?

— Папе?..

— Да, конечно! — резко остановившись посреди сада, выкрикнула я.

— Кардиналу Ратцингеру?.. — промурлыкал он. — Кардиналу Содано?..

— Да ну, Пьерантонио!

Но что-то он, похоже, заметил у меня на лице, когда упомянул кардинала — государственного секретаря, потому что широко раскрыл глаза и лукаво выгнул брови:

— Оттавия… ты знакома с Содано?

— Меня познакомили с ним несколько недель назад… — уклончиво призналась я.

Он взял меня за подбородок, поднял мое лицо и прижался своим носом к моему.

— Оттавия, крошка Оттавия… Почему ты ходишь к Анджело Содано, а? Я чую тут что-то интересное, а ты не хочешь мне рассказывать.

«Как плохо, что мы слишком хорошо знаем друг друга!» — подумала я в эту минуту, и как плохо быть предпоследним ребенком в семье, где полно старших братьев с большим опытом манипулирования людьми и их использования.

— Ты же тоже не рассказал мне, какие у вас, францисканцев, проблемы с Его Святейшеством, а я-то тебя просила, — выкрутилась я.

— Давай договоримся, — с радостью предложил он, беря меня за локоть и снова пускаясь в путь. — Я расскажу тебе, почему я приехал, а ты мне расскажешь, откуда ты знаешь всемогущего государственного секретаря.

— Не могу.

— Конечно, можешь! — весело зашумел он, как ребенок, получивший новые ботинки. Кто бы подумал, что этому эксплуататору младших сестер уже пятьдесят лет! — Под тайной исповеди. Там в часовне у меня есть облачение. Пойдем.

— Послушай, Пьерантонио, все очень серьезно и…

— Замечательно, это здорово, что все серьезно!

Больше всего меня злило то, что я сама себя выдала, что только притворись я чуть получше, я не оказалась бы в таком положении. Именно я подняла зайца для этой прилипчивой, неутомимой легавой, и чем больше я мучилась, тем больше росло его любопытство. Так вот, с этим покончено!

— Хватит уже, Пьерантонио, в самом деле. Я ничего не могу тебе рассказать. Ты-то как раз должен понимать это лучше всех.

Мой голос, наверное, прозвучал очень строго, потому что я заметила, что он отказался от своих намерений и резко изменил тон.

— Ты права… — согласился он сокрушенно. — Есть вещи, о которых рассказывать нельзя… Но никогда не думал, что моя сестра замешана в темные дела ватиканских властей!

— Я и не замешана, просто они воспользовались моими услугами для необычного расследования. Что-то очень странное, не знаю… — задумчиво пробормотала я, пощипывая нижнюю губу большим и указательным пальцами. — Я вся в растерянности.

— Какой-то странный документ?.. Таинственная рукопись?.. Какой-то постыдный секрет из прошлого церкви?..

— Если бы! Этого я уже навидалась. Нет, это что-то гораздо более непривычное, и хуже всего то, что от меня утаивают нужную мне информацию.

Мой брат остановился и с решимостью посмотрел на меня.

— Так переступи через них.

— Не понимаю, — сказала я, тоже останавливаясь и сбивая концом ботинка жучка с травинки.

К вечеру стало прохладно. Скоро в саду зажгут фонари.

— Просто переступи. Они же хотят чуда? Вот и дай им его. Знаешь, у меня в Иерусалиме масса проблем, больше, чем ты себе можешь представить. — Он снова медленно зашагал, и я пошла за ним. Внезапно мой брат больше чем когда-либо напоминал важного главу державы, на которого давит тяжесть полномочий. — Святой Престол поручил нам, францисканцам Святой Земли, много разных и сложных заданий: от восстановления католического культа в Святых Местах до заботы о паломниках, не говоря уже о поддержке библейских исследований и об археологических раскопках. У нас есть школы, больницы, амбулатории, дома престарелых, а сверх всего — сама функция кустода, которая влечет за собой множество политических конфликтов с нашими соседями других конфессий. Знаешь, какова моя главная проблема в данный момент?.. Святая Трапезная, где Иисус учредил Евхаристию. Сейчас это мечеть, и находится она в ведении израильских властей. И вот, Ватикан постоянно давит на меня, чтобы я договорился о ее выкупе. А деньги они мне дают?.. Нет! — сердито воскликнул он; щеки и лоб его начали сильно краснеть. — Сейчас у меня в Палестине и Израиле, в Иордании, Сирии, Ливане, Египте, на Кипре и на Родосе работают триста двадцать монахов из тридцати шести разных стран, и не забывай, что Святая Земля — это зона конфликтов, где борьба ведется с помощью автоматов, бомб и отвратительных политических маневров. Как мне содержать всю эту кухню духовной, культурной и социальной работы?.. Думаешь, мне может помочь мой орден, у которого нет за душой ни лиры? Или думаешь, что твой богатейший Ватикан мне что-то дает?.. Ничего, никто мне ничего не дает! Святой Отец направил деньги церкви, миллионы и миллионы, полученные из-под полы, через подставных лиц, фальшивые фирмы и банковские переводы в оффшорные зоны, чтобы поддержать польский профсоюз «Солидарность» и свергнуть коммунизм в своей стране. Как ты думаешь, сколько лир он дает нам в обмен за то, что требует, а?.. Ни одной! Ничего! Ноль!