Андрей Троицкий - Суд Линча

Не нужно было писать ей в слезливом тоне, поминать какую-то больницу, в которую ему якобы предстояло залечь. Это лишнее. Нужно так, коротко и ясно: мол, нашел другую женщину, не вижу смысла в нашем дальнейшем союзе. Очень сухо, очень холодно. Такое письмо, унизительное для женского достоинства, не побежишь показывать всем встречным поперечным.

Денисов затянулся сигаретой. Отброшенный щелчком пальца окурок исчез в мутном ручье.

На улице и вправду посвежело после дождя. В мелких лужах дрожало серое небо. Глотнув прохладного свежего воздуха, он вошел в подъезд офиса. У лифта в отгороженной перегородкой каморке читал газету пожилой охранник Перегудов, имя и отчество которого выпало у Денисова из головы. Поздоровавшись, Денисов спросил, не ушел ли Кудрявцев. Охранник, которому, видимо, надоело одинокое сидение с газетой в своей будочке, ответил, что начальника не было уже с обеда и вообще все давно разошлись. Перегудов пересказал Денисову анекдот, показавшийся тому слишком сальным. Натужно, с усилием рассмеявшись, Денисов заспешил к лифту.

Поднявшись на этаж, он, не зажигая света в коридоре, прошел к приемной Кудряцева. Убедившись, что дверь заперта, он вытащил из кармана связку ключей и выбрал нужный. Здесь, в приемной, можно ничего не опасаться. При самом неблагоприятном стечении обстоятельств легко вывернуться. Возникни на пороге Кудрявцев или референт Люба Гусева, хотя вероятность их появления близка к нулю, можно сказать, что ему необходимо составить деловое письмо, а пишущая машинка и принтер в их комнате не контачат, ткнулся сюда, дверь оказалась открытой.

Заняв место референта, он зажег настольную лампу, вытащил из второго сверху ящика стола два стандартных листка писчей бумаги. Он включил пишущую машинку в сеть, держа листки за самый край, заправил их в каретку. Текст письма можно будет восстановить по следам на нижележащем листке бумаги. Наверняка в помещении «Русь-Люкс» милиция проведет обыск, конечно же, заинтересуется рабочим столом референта Кудрявцева. Если следователь не окажется полным дураком, именно с этого стола и начнут обыск. А в нижнем ящике, под коробочкой с конторскими скрепками найдут, безусловно, найдут второй листок, служивший подложкой, листок с откопировавшимся на нем в виде бороздок текстом.

Следователь сможет здесь же, прямо на месте, восстановить текст этого письма. Нанесет на бумагу порошок, который осядет в бороздках текста, – и готово дело. А может, отправит бумагу в лабораторию, где лист, уже ставший вещдоком, сфотографируют в условиях теневого освещения, потом идентифицируют машинку, на которой он напечатан. Не важно, как все это произойдет. Общая канва сценария остается неизменной.

Денисов на минуту задумался. Каким слогом изъясняются разгневанные обманутые женщины? Какую тональность письма взяла бы Люба, приди ей в голову идея написать такое письмо? Текст должен быть бессвязным, женщина писала его в приливе чувства, плохо соображая, не выбирая слов, не обдумывая в деталях содержание письма. Опять же, влияние настроения, сильных чувств. Эмоциональный накал должен возрастать к концу письма. Гусева – референт, вполне естественно, что она не пишет от руки, а пользуется машинкой. Несколько ругательств тоже не помешают, женщины умеют ругаться, только до случая маскируют эту свою способность. Так, хорошо. Что еще?

Он держал в голове несколько вариантов этого письма. Все они не так уж плохи, но больно уж приглажены, вымучены, обдуманы, стилистически оформлены. Нет, не годится. Письмо разъяренной женщины это прежде всего плод её настроения, сиюминутной агрессии. Денисов достал из кармана пачку сигарет и зажигалку, прислушался. Лифт стоял на месте, в пустом коридоре не слышно даже легкого шороха. Какое выражение употребила жена по отношению к мужу, когда застала его с бабой в постели? Это в том анекдоте, что рассказывал охранник внизу. «Грязная обезьяна», кажется. Могла бы и покрепче. Ладно, и это пойдет, хотя Кудрявцев внешне обезьяну не напоминает. Все равно пойдет.

Денисов стряхнул пепел в корзину для бумаг. «Грязная обезьяна», – нормально. Он раздавил окурок в пепельнице, отступил абзац, прикоснулся пальцами к клавиатуре машинки. «Пишу тебе, потому что не вижу иного способа пообщаться. Ты избегаешь меня демонстративно. Отказываешься разговаривать со мной, а если и разговариваешь, то только о делах, даешь поручения, приказываешь. Мне это надоело. Если ты не чувствуешь, что я человек, то в моей душе капля самоуважения ещё осталась. Когда я была тебе нужна, ты пользовался мной, как хотел, делал со мной все, что тебе вздумается». Денисов остановился.