Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

Мы взлетели. Летчик круто повел тяжелый «Боинг» в высоту. Табло «Не курить» погасло. Я полез в карман за таблетками. При этом пальцы мои наткнулись на какой-то маленький твердый предмет. Я его вытащил. Это был забавный слоненок из черного дерева, которым я любовался в коллекции Анжелы. Видимо, она сегодня утром незаметно сунула его мне в карман.

Анжела…

Я мысленно видел ее всю. И прежде всего — ее глаза. Ее чудесные глаза. Внезапно солнце хлынуло в окно салона и ослепило меня. Пришлось прикрыть веки. И тут я еще отчетливее увидел глаза Анжелы. А слоника я крепко сжал в пальцах. Наш самолет описал широкую дугу и взял курс на север. Левая нога продолжала болеть.

В Париже шел дождь.

В Дюссельдорфе шел дождь.

Меня охватило отвратительным промозглым холодом. Я сразу замерз. Опять на мне был не тот костюм. Остановка в Париже была, слишком короткой, но из аэропорта Лохаузен в Дюссельдорфе я сразу же позвонил Анжеле. Через автоматическую связь это получилось очень быстро. Она сразу же взяла трубку и, задыхаясь, крикнула: «Алло!»

— Говорит Роберт.

— Долетели благополучно? Слава Богу!

— Я… Я хотел поблагодарить вас за слоненка, Анжела. Вы доставили мне большую радость… Правда, очень большую радость. Говоря это, держу его в руке.

— Слоненок принесет вам счастье, — сказала Анжела, и только тут я заметил, что я все это время говорил по-французски, а она — по-немецки.

И у меня вырвалось:

— Вы говорите со мной по-немецки!

Анжела смутилась:

— Да, — буркнула она. — Простите, Роберт.

— Вы просите у меня прощения? Но почему?

— Потому что я… Потому что я вела себя глупо. Я думала об этом. Конечно же вовсе не все немцы охотно шли в солдаты. И конечно не все немцы были нацистами.

— Но довольно многие, — сказал я.

— Однако отнюдь не все, определенно не все, — сказал любимый голос. — Вот вы, Роберт, наверняка не были.

— Не был, — подтвердил я.

— И не по своей воле стали солдатом.

— Это уж точно.

— Я так и думала. Поэтому я была несправедлива к вам. Вы прощаете меня, правда?

— Ну конечно! Анжела, я так рад, что вы дома, что я слышу ваш голос!

— Я знала, что вы позвоните после посадки. И я хотела в это время быть дома. Я тоже хотела услышать ваш голос.

— Но откуда вы знали?

— Просто знала и все. И хотела быть дома. Беднягу Лорана Виаля будут хоронить уже завтра утром. Здесь это делается быстро, из-за жары. После похорон я сразу поеду к его матушке.

— Можно я еще позвоню? Сегодня вечером?

— О да, — ответила Анжела. — О да, пожалуйста.

— Cover, coverage, — произнес Густав Бранденбург. И энергично почесал свой голый квадратный череп. — Из-за этого-то мы тебя в основном и вызвали, Роберт. — Мой шеф на этот раз был облачен в отвратительную оранжево-белую полосатую рубашку, и опять сосал толстенную сигару и непрерывно жевал попкорн из пакетика, рядом с которым лежали еще три непочатых. Он уже весь был обсыпан крошками, а его письменный стол имел еще более неряшливый вид, чем обычно. Рядом с ним в удобном кресле сидел человек лет пятидесяти с очень худым лицом, одетый очень элегантно, спокойный, рассудительный и недоверчивый. Бранденбург представил его мне: министериаль-директор доктор Даниэль Фризе из федерального министерства финансов. Я понятия не имел, что́ этого Фризе сюда привело. Еще не имел понятия. В огромном здании нашей фирмы в это воскресное утро было непривычно тихо. Один Бранденбург работал — как всегда. Я дал отчет обо всех моих передрягах в Каннах. Они оба слушали меня с таким видом, будто уже все знали и ничего другого и не ждали. Кроме того, Бранденбург время от времени бросал на меня взгляд — я не понял, не то встревоженный, не то взбешенный.

— Почему эти слова — cover и coverage — заставили тебя… — начал я было, но Густав сразу меня оборвал:

— А теперь помолчи. Господин Фризе специально приехал из Бонна, чтобы присутствовать при нашем разговоре.

— В воскресенье? Разве дело такое срочное?

— Более срочного не бывает, — сказал Фризе.

Голос у него был приятный.

— Господин Фризе тоже заинтересован в нашем деле.

— Весьма, — вставил Фризе.

— Преступление, которое ты расследуешь в Каннах, — взорванная яхта, смерть двенадцати человек — а теперь и тринадцатого, этого эксперта, как его звали…

— Виаль. Лоран Виаль.

— …этого Виаля, — я сразу почуял, это преступление с финансовой подоплекой. Это экономическое преступление. Подлость белых воротничков. Причем такого масштаба, которого даже я поначалу не мог себе представить. Господин Фризе — я этого не знал — уже давно интересуется Хельманом и его делами. Вот мы и решили объединить наши усилия. А чтобы до тебя дошло, о чем идет речь, господин Фризе тебе кое-что разъяснит. Это сложно…