Айра Уолферт - Банда Тэккера

Кэтрин положила руку ему на лицо и стала гладить по щеке, приговаривая: - Шшшш, шшш, - словно баюкала ребенка.

- Я стараюсь. - Голос его дрогнул. - Ты же знаешь.

- Ты спи, спи, Фред.

- Я все делаю, как надо. Не бегаю за женщинами, не пью, не вожусь с кем попало, как другие.

- Я знаю. Ты думаешь, я не ценю этого?

- Я всегда прихожу с работы прямо домой и всегда приношу тебе всю получку, аккуратно каждую неделю, и все, что делаю, я делаю для семьи, а не для себя. Ты ведь знаешь. Всегда так было.

- Ты хороший муж, всегда был хороший. - Она натянула ему одеяло до самой шеи и матерински похлопала по одеялу рукой.

- Я работаю. Никто никогда не жаловался на мою работу или на меня, на мое поведение - ни дома, ни на службе, вообще нигде. И все же ничего не получается. Почему это? Всю свою жизнь я старался ни на шаг не отступать от прямого пути и все делать так, как нужно, чтобы все было так, как должно быть, а получается всегда не то.

- Все будет хорошо, Фред. Вот увидишь. Только делай, как нужно, и все будет хорошо.

- Со мной так не получается. Что сделал я дурного за всю мою жизнь? Ничего. Моя совесть чиста, и вот - посмотри! Посмотри, что получается! Посмотри сама!

- Вот ты увидишь, Фред. Рано или поздно все обернется хорошо. Так всегда бывает. Вот увидишь.

"Да, - думал Бауер, - больше от нее ничего не добьешься, - "Спи, и бука уйдет, боженька добрый, добро всегда побеждает". Никакой помощи! Никакой! Боженька добрый - и все!"

Он думал это без злобы. Мысль, помаячив, утонула в безразличии - в том безразличии, которое должен испытывать полководец, когда в момент решающего наступления, в предвидении победы, он вдруг замечает, что его войско не повинуется ему, и понимает, что сражение проиграно и сам он погиб.

- Об одном только и жалею, - сказал Бауер, помолчав. - Я жалею о том, как вел себя дома. Но я ничего не мог поделать с собой, когда видел, что вся моя жизнь... когда все всегда получалось не так. Я все делал, чтобы было хорошо, - и все получалось плохо; я до сих пор не понимаю - почему. Клянусь богом, не понимаю.

- Говорю тебе, Фред. Ты увидишь. Что хорошо - то хорошо, и ты поступай как нужно, и все будет хорошо, все выйдет к лучшему.

- Ты должна ненавидеть меня за то, что я так вел себя дома, так говорил с тобой.

- Ну что ты! Как ты можешь так думать? - Она придвинулась к нему ближе и, выпростав руку из-под одеяла, обняла его.

- А как может быть иначе, когда я так себя вел!

Кэтрин просунула руку под его шею и притянула его голову к себе.

- Нет, нет! - воскликнула она. - Ты думаешь, Фред, я ничего не понимаю? Поверь мне.

- Я не могу перенести, что ты меня ненавидишь.

- Да нет же! Нет! Как ты можешь так думать?

Бауер лежал тихо. Он чувствовал ноги Кэтрин подле своих ног и ее широкое теплое тело подле своего тела. Ласковая теплота обволакивала его, и он безвольно отдавался ее власти.

- Я не собирался уезжать, это я просто так сказал, - проговорил он.

Кэтрин не ответила, только крепче прижала к себе его голову.

- Я бы никогда этого не сделал, - сказал он. - Я знаю, что так не годится.

Рука Кэтрин, обнимавшая его за шею, задрожала. Его спокойствие пугало Кэтрин.

- Всю мою жизнь, - сказал Бауер, - я готов был терпеть, что угодно, лишь бы не делать ничего дурного.

Он попытался повернуть голову, чтобы удобнее было говорить, но Кэтрин крепче прижала ее к себе.

- Я никогда и не думал о том, чтобы уехать, - повторил Бауер. - Это я просто так сказал.

- Мистер Минч ничего тебе не сделает. Он хороший человек.

- Только на это я и надеюсь.

- Он хороший человек и понимает, почему ты так сделал. Может быть, он еще немножко обижен на тебя, но ты увидишь - он хороший человек и все понимает.

- Если бы я сам этого не думал... Я просто сказал, что уеду, потому что... сам не знаю, почему. Может быть, мне просто хотелось, чтобы ты меня пожалела.

- Я знаю, дорогой! Просто ты был очень расстроен, бедненький!

"Да, - подумал Бауер, - конечно, он с самого начала звал - прежде даже, чем эта мысль пришла в голову, - что никогда не сможет уехать и бросить семью. Он должен остаться и встретить беду лицом к лицу, как мужчина, а не бежать".

- Право, не знаю, почему я это сказал, - повторил он. - Просто так.

- Я знаю, Фред.

Они долго лежали молча. Бауер прижался к жене, и ее тепло разлилось по его телу. Кэтрин крепко прижимала его голову к своей груди, и он всем телом чувствовал ее прильнувшее к нему тело.

- Не надо говорить, что я тебя ненавижу, Фред, - сказала Кэтрин. Голос ее дрогнул, и она заплакала. - Это неправда, - говорила она, всхлипывая. Никогда этого не было. Я очень ценю тебя и то, что ты для меня делаешь.