Татьяна Устинова - Подруга особого назначения

Варвара неловко приткнулась на золоченый стул и сложила на коленях руки. Руки были большие и неухоженные. Варвара посмотрела на них, как будто это были чьи-то чужие руки.

– Так вот, – продолжил шеф, как будто не сразу вспомнив, о чем он хотел сказать. Очки сверкнули неумолимо. – Вы меня раздражаете, Варвара.

Она улыбнулась. А что ей еще оставалось делать?

– Да, – повторил он с нажимом. Кажется, ему не понравилось, что она улыбнулась. – Вы раздражаете меня. Вы неплохой работник, но я не могу с вами работать. Есть два варианта. Или вы подаете заявление по собственному желанию, и не надо мне никаких историй про то, что вы работаете в компании уже много лет и так далее, – он повысил голос, словно Варвара уже открыла рот, чтобы затянуть какую-нибудь историю, а он хотел ей помешать, – или я перевожу вас в дочернюю структуру. Машинисткой.

– В.., какую структуру? – спросила Варвара. Голос подвел. Оказался хриплым и жалким, странно прозвучавшим в тишине и тепле богатого кабинета. Впрочем, так, наверное, и должен звучать голос работника, которого увольняют потому, что он раздражает шефа.

Не он, а она. Она, Варвара, раздражает шефа.

– На Мичуринский проспект, – буркнул он. Очки опять сверкнули.

– Спасибо, Альберт Анатольевич, – сказала Варвара и откашлялась. Теперь самое главное не зареветь в его присутствии. Потом можно. Потом – сколько угодно. До утра, накрывшись с головой одеялом, с подвываниями и тяжкими всхлипами, оплакивая свою пропащую жизнь. Сейчас – нет. Нельзя.

– Спасибо, Альберт Анатольевич, но на Мичуринский проспект я не хочу. Я напишу заявление, конечно же.

– Пишите, – приказал шеф и подвинул к ней заготовленный заранее листок бумаги. Варвара посмотрела на листок, удивляясь предусмотрительности шефа. – Я подпишу, и вы отнесете его в кадры. Я хочу, чтобы завтра же вас здесь не было. Я не могу работать, когда вы все время попадаетесь мне на глаза. Простите.

– Завтра в десять совещание, – тихо сказала Варвара, делая над собой усилие. Нужно было писать, а руки были такими холодными, что пальцы не слушались. Примерившись, она поудобнее перехватила ручку.

Господи, как это пишется? Прошу освободить меня… Прошу вас освободить меня… Прошу вас разрешить мне… С такого-то числа стать безработной и никому не нужной. Так, что ли?!

– К совещанию подготовит все Владислава, – проинформировал ее шеф скучным голосом, – она приедет, и Лара введет ее в курс дела. Вы можете не задерживаться, Варвара.

– Я постараюсь не задерживаться, – четко ответила она и положила перед ним кое-как написанное заявление. Он размашисто подписал.

– До свидания.

– До свидания, Альберт Анатольевич.

Владислава! Владислава, которая носит леопардовые юбочки до половины ягодиц и по четыре золотых браслета на каждом запястье! Владислава с ее овощными рагу и тушеным мясом! Владислава с ее малороссийским выговором и вечным поминанием “ихних и ейных”!

«Мне о-очень, о-очень понравилось ейное платье!»

Она сядет на Варварино место, к ее компьютеру, к ее столу, к ее телефону, к ее цветам, к ее стакану темного стекла, который она привезла из Карловых Вар и держала в нем ручки!

Нет, вот стакан Варвара заберет с собой! Пусть думают что хотят, стакан она заберет.

Господи, Владислава!.. Ольга Громова, управляющая делами, в обморок упадет!..

Но что она может, Ольга Громова, когда начальник уже все решил и даже заявление подписал!

Варвару еще никогда не выгоняли с работы, и поэтому она не знала, как должен вести себя человек, которого только что выгнали. Человек, у которого кончилось все – любовь, работа, жизнь. Впрочем, любовь почти не начиналась. Или началась, и именно от этого так ужасающе, так невыносимо больно?

В приемной пахло кофе, духами и еще чем-то синтетическим и сложным – может, жидкостью, которой уборщица мыла ковры, – привычным, знакомым миром, в котором Варвара прожила столько лет и из которого ее только что выгнали.

Машинисткой на Мичуринский проспект!..

– Ну что? – спросила Илария, выглянув из своей комнаты. – Вы все решили, Варварочка?

– Решили, Лара, – ответила Варвара тихо.

– Надеюсь, что до конца дня вы доработаете, – весело проговорила Илария, – вы не обиделись на нас?

Из всего, что произошло, это “нас” было обиднее всего.

– Нет, – уверила ее Варвара и улыбнулась, – что мне обижаться!

– Ну и прекрасно. В пять придет Владислава, вы не могли бы к этому времени освободить стол от своих.., личных вещей?