Неле Нойхаус - Ненавистная фрау

— Вы совершаете ужасную ошибку, фрау Кампманн! — воскликнул Боденштайн, отчаянно надеясь, что у жены инструктора по верховой езде хватит ума не застрелить его. Как только его угораздило попасть в такую ситуацию?

— Заткнись! — прорычал конюх и, недолго думая, заклеил ему и рот полоской клейкой ленты. Так как Оливер сидел на стуле лицом к стене, то мог только слышать, что происходило за его спиной.

— Давай скорее, — раздался голос фрау Кампманн, — мы должны исчезнуть отсюда, прежде чем кто-нибудь появится.

— Ты все приготовила? — спросил Кароль.

— Да, да…

Это было последнее, что слышал Боденштайн, так как неожиданный удар, который он получил по затылку, был такой силы, что из глаз посыпались искры и главный комиссар потерял сознание.

Словно сквозь туман, Боденштайн услышал чей-то голос. Когда он открыл глаза, то увидел перед собой озабоченное лицо пожилой женщины. У него все двоилось перед глазами, и прошло несколько секунд, пока он вспомнил, где он вообще находится.

— Вы меня слышите? — Женщина была взволнована и растеряна. — О господи, как все это ужасно! Что же мне делать?

Боденштайн повращал глазами в надежде, что женщина догадается его освободить. С истерическим кудахтаньем она сняла с его рта клейкую ленту, причинив ему невероятную боль, затем разрезала ножницами ленту, которой были связаны руки и ноги.

— Большое спасибо. — Боденштайн глубоко вздохнул и потер запястья. Сколько же он просидел здесь без сознания? За окном уже почти стемнело.

— Что здесь происходит? — Голос женщины был неприятно резким. — И что с моей лошадью?

Боденштайн вспомнил, что он уже видел сегодня эту пухленькую даму. Это на ее лошади сбежал Кампманн.

— Она в ветеринарной клинике в Руппертсхайне, — сообщил он и поднялся. — Вы знаете, который час?

— Сейчас половина девятого, — ответила женщина с ноткой укора в голосе. — Я абсолютно одна во всем комплексе. Вчера отсюда выехала половина конюшни. Я совершенно не могу понять, что произошло.

— Вы видели фрау Кампманн?

— Нет, — женщина помотала головой, — но ее машины здесь нет. Наверное, она опять отправилась за покупками.

Неуверенным шагом Боденштайн поплелся к письменному столу. Его голова гудела, перед глазами все плыло. Он поискал свой мобильный телефон и понял, что его здесь нет. Чертыхаясь, Оливер опустился на стул. Наличные деньги, которые лежали на столе, исчезли, сейф, вмонтированный в стену между книжными полками, открыт настежь и совершенно пуст. Фрау Кампманн и Кароль основательно вытрясли кассу и, вероятно, уже исчезли.

— Это не ваш мобильный?

Оливер взглянул на аппарат.

— Он валялся во дворе, — сказала женщина, передавая ему телефон.

Боденштайн поблагодарил ее и сразу обнаружил, что на дисплее трещина. Но аппарат еще функционировал. Оливер набрал номер Пии, но сработала только голосовая почта. Это неудивительно, так как в больницах нет приема мобильной связи.

— Что же мне теперь делать? — спросила женщина.

— Поезжайте навестить вашу лошадь, — предложил Боденштайн и встал. Вообще-то он мечтал только о горячей ванне и постели, но перед этим ему необходимо было срочно поговорить с Кампманном. Главный комиссар вышел из дома и направился к своему «БМВ», чтобы по рации объявить в розыск Сюзанну Кампманн и конюха Кароля, которые, ко всему прочему, наверняка были настроены решительно и в довершение всего были еще вооружены.

Роберт Кампманн лежал в постели в отдельной палате. Он был удручен и бледен. Ему наложили на руку гипс и зашили рваную рану на голове. В коридоре перед дверью его палаты сидел полицейский.

— Ваша жена рассказала мне пару интересных вещей, — поведал Боденштайн, который едва ли чувствовал себя лучше, чем мужчина, лежавший перед ним в кровати. — Вам пора уже начать говорить правду.

Инструктор посмотрел на него глазами, налитыми кровью.

— Давайте же, Кампманн! — Пия пренебрегла формальным обращением. — Нам известно, что двадцать седьмого августа вечером вас не было дома. Ваша жена сказала нам, что это вы вместе с Марианной Ягодой убили Изабель Керстнер.

Инструктор глубоко вдохнул воздух. Его потрескавшиеся губы задрожали. С поврежденным лицом, загипсованной рукой и проступающими кругами под глазами, он являл собой жалкую картину, но Боденштайн больше не испытывал к нему сочувствия.

— Хорошо, — сказал он через некоторое время. — Вы имеете право не говорить ничего из того, что может нанести вам вред. Завтра вас отправят в следственную тюрьму, и прокуратура выдвинет против вас официальное обвинение в убийстве Изабель Керстнер. И тогда вы больше никогда не выйдете на свободу.