Евгения Черноусова - Следи за знаками судьбы

От полицейских было подслушано главное. Убийца всё же уходил через забор Золотухиных, и партизанка, как ни странно, его проморгала. На влажной земле обнаружился мужской след, а в их доме живут одни бабы. Причём след сорок второго размера, никак не Лёнин. Руки опять же… говорили об этом уже? Ну вот, наше дело правое! И ещё телефон Галин. На нём за сегодня последними – несколько не отвеченных звонков от Натальи Алексеевны. Это ясно, что уже мёртвая она была. Но до этого дважды отвечала на звонок какой-то Уремовской старухи. Старуху опросили, но безрезультатно. На ней десятка полтора номеров значится. Она побирается у магазина, и к ней часто за паспортом покупатели телефонов обращаются.

А самые важные сведения – от медицины. Первое – о Гале. Ясно, что Анне Ивановне эта новость больше всего понравилась. Поэтому её подходы Наталья Алексеевна сразу перебила, вопросом: что-нибудь венерическое? А чего тут, ведь при ней мазок брали и о половых контактах расспрашивали. Ну да, маленький у неё домик, и молодая отказывала мужу в близости, боясь, что их услышат. Ну так вот, обрадовала Анна Ивановна бабушку, у Гали свежая инфекция, а Лёня чист. Но какая гадина, в медовый месяц изменять! И с кем бы? Только ведь приехали! Собеседница перебила, что теперь уж без разницы, да и о покойниках не принято злословить. Анна Ивановна с некоторым сожалением переключилась на следующую медицинскую новость, которая, в отличие от первой, Наталью Алексеевну потрясла: судя по концентрации лекарства в водке, выплюнутой Лёней за пазуху, его не усыпить хотели, а убить. Промилле у него в крови с такими нулями, что фактически он водку только лизнул… ну, грамм двадцать. А если бы всю стопку махнул, то не выжил бы. Он и с этой дозой только через несколько часов в сознание пришёл и посейчас с трудом дышит.

Когда старухи вышли из подсобки, полицейского в коридоре уже не было. А также заступила на дежурство другая медсестра, и, меняя флакон на капельнице и недружелюбно косясь на Наталью Алексеевну, спросила, на каком основании… но Анна Ивановна перебила её, мол, и с полицией, и с дежурным врачом согласовано.

Только когда медсестра с санитаркой ушли, доругиваясь, Наталья Алексеевна заметила, что внук лежит, отвернувшись к стене, как-то неловко вывернув руку с закреплённой иглой капельницы. Она присела на тумбочку и осторожно прикоснулась к плечу:

– Что тебе о Гале сказали?

– Всё, – хлюпнул носом Лёня. – Бабушка, зачем она за меня замуж пошла, если не любила?

– Ну… а вдруг любила? Может, по темпераменту не совпали. Знаешь, как бывает? Душой прикипела, а тело другого требует?

Он некоторое время молчал, а потом спросил:

– Ба, ты серьёзно так думаешь? Я думал, ты сейчас скажешь, что я дурак, а она проститутка…

– Лёня, мы же ещё не знаем ничего. Как можно осудить человека, если причин поступка не знаешь. Это же несопоставимо – физическая измена и такая страшная смерть! Может быть, вскроется что-нибудь совсем страшное о ней. Тогда, может, скажем: поделом! А пока я вижу только молодую женщину, которая и не жила вовсе. Может, ошиблась, может, у неё понятие о семье такое… как это современным языком именуют – свободный брак? свинг? Только надо было договориться до свадьбы обо всём. Она ведь тебе никаких прогрессивных семейных идей не толкала? А если бы сказала, что бы ты решил?

– Бабушка, ну что ты! Зачем мне такое счастье – шведская семья! Она наоборот говорила, что мы должны дочь забрать и условия ей создавать. Она её удочерить хотела.

На тумбочке сидеть было неудобно. Наталья Алексеевна то на подоконник пересаживалась, то на железную кровать внука. Ноги немели, болела спина, глаза слипались. Свет в коридоре не выключался. Внук видел, что бабушка устала, и уговаривал её идти домой: «Если бы мне можно было, я бы ползком уполз!» Наталья Алексеевна спустилась в приёмный покой и удивилась: здесь народа было больше, чем днём. Почти сразу наткнулась на Огородникова, такого же как она уставшего и сонного. От неожиданности позволила себе бестактность, спросила, что он здесь делает. Он не обиделся, ответил: «Да палёнка, мать её! Главное, никак источник не найдём. Вот опять четверых привезли». Видя отсутствие негатива с его стороны, осмелилась попросить отпустить внука домой. Он мотнул головой, ухватил за рукав проходящего дежурного врача. Тот даже обрадовался: «Ага, и ещё одну койку из подвала вытащим, двоих положим. А Трашкин в порядке, угрозы жизни нет. Жидкости побольше и не перегружаться. Завтра к вам скорую в первой половине дня зашлю, ЭКГ ещё раз сделаем и кровь возьмём. Режим постельный». Огородников остановил мужика в синей форме «Скорой помощи», спросил, куда едут, и попросил добросить Трашкиных до Чирка. Даже запомнил, что он без одежды, в вещи его в лаборатории в области. Назад в отделение Наталья Алексеевна спешила с Анной Ивановной, которая помогла Лёне встать, накинула на него простыню с больничной койки и застегнула на ногах сандалеты. И вывела их через запасной выход прямо во двор. Подпихнув внука в микроавтобус, Наталья Алексеевна обняла санитарку, всхлипнула: «Спасибо, Ань», и, захлопывая дверь, услышала растроганное: «Да чего там!»