Евгения Черноусова - Следи за знаками судьбы

Заходит мужик с чемоданчиком, пристраивает стул к кушетке, протирает Лёнины ладони, потом мажет пальцы и откатывает отпечатки на листе. Потом суёт Наталье Алексеевне пачку спиртовых салфеток. Она начинает оттирать краску с рук внука, но успевает заметить, что тип с чемоданчиком обменивается взглядами с Огородниковым. И этот молчаливый диалог связан с руками внука. Да, прав тот глазастый понятой, у Лёни кисти рук небольшие, ладони узкие, пальцы короткие. У него и ноги для мужика маленькие, тридцать девятый размер. Если честно, Наталья Алексеевна никогда не приглядывалась к внуку, он слишком похож на свою мать, а ей и вспоминать её неприятно. Но, кажется, эта похожесть сейчас обернулась спасением.

Лёнин костюм укладывают в пакеты, а его, оставшегося в одних плавках, перегружают на носилки и увозят в отделение. Ей идти за ними запрещает медсестра, но Наталья Алексеевна, прихватив зачем-то сандалеты внука, идёт вслед за носилками.

Разместили Лёню в коридоре неподалёку от туалета. Даже ширмой не огородили. Поставили капельницу. Стульев в коридоре нет, зато стоит у кровати тумбочка. На ней устраивается полицейский, надо думать, охранять будет. Наталья Алексеевна идёт на сестринский пост и просит что-нибудь от ожогов. Молоденькая сестричка покопалась в холодильнике и предложила болтушку. Обработав лицо внука, бабушка пристраивается у противоположной стены на подоконнике.

Здесь в коридоре – как у них на улице. Кто медленно проходит мимо, кто кучкуется неподалёку. Любопытствуют. К счастью, среди пациентов терапевтического отделения нет её знакомых, поэтому никто не лезет с разговорами. Только после ужина на дежурство заступает знакомая санитарка Анна Ивановна. Она утаскивает её в подсобку, где наливает чая и достаёт бутерброды:

– Ешь, я же знаю, что ты с обеда тут. Жуй, а я тебе буду рассказывать, что подслушала…

Анна Ивановна к китайским церемониям не приучена. Она тычет всем… ну, почти всем. Знаются они столько же, сколько и с соседями. Тогда она в больнице лежала, а Анька в хирургии работала. А сплетница она повъедливее Таисии Андреевны. Поэтому в сборе информации (подслушать, подсмотреть, выспросить) Анна Ивановна ас. Помнится, в застойные годы на курсах повышения квалификации от специалиста по теории управления Наталья Алексеевна услышала, что бабки, сидящие у подъезда, оперируют информацией, сопоставимой по объёму и сложностью связей с той, которую прокручивает в своём мозгу главный инженер немаленького завода. Насчёт Анны Ивановны это не вызывало сомнения. О ком из горожан не зашёл бы разговор, она всегда знала не только о его семье, но и о всех мимолётных связях, друзьях и недоброжелателях. Вот и сегодня, узнав о произошедшем, она, придя на дежурство, сразу внедрилась со шваброй в приёмный покой, подслушивая разговоры полицейских, переговоры их с медработниками и толклась до тех пор, пока не сочла, что всё существенное о преступлении вызнала.

Доклад разведчицы начался с фразы: «Покойница была шалавой». Наталья Алексеевна поперхнулась бутербродом. А Анна Ивановна продолжала излагать новости от свидетелей, от полиции и от медицины.

Свидетель был один: Тихоныч с противоположного конца их улицы. Утром он отправился в магазин «Арарат» за бутылкой и, возвращаясь домой, видел, как Лёня садился в машину Борьки Акименко, при этом в калитке стояла Галя. По именам он их, конечно, не назвал, но описал довольно точно: «Круглолицый малый, желтоватый блондин в светло-серой мятой пижаме (это он так обозвал немыслимой для старух стоимости льняной костюм)» и «Жирная накрашенная баба с чёрными волосами и сама вся в чёрном». Борька всё отрицал, приведя свидетелей, с которыми в Конь-Васильевку ездил на шашлыки, мамаша Борькина орала: «Кому вы верите, алкоголику старому!», а Сашка Огородников не выдержал и сказал: «И кому верить, старому алкоголику или молодому наркоману?». Адвокат, который Борьку с мамашей сопровождал, начал стращать, дескать, кто Борьку на учёт ставил, а значит, за поруганные честь и достоинство можно счёт выставить. Но Сашка отмахнулся, что Тихоныча тоже на учёт никто не ставил, так что баш на баш. «Все знают», – вскинулась Валька Акименко. «Вот и про Борьку все знают», – ухмыльнулся Сашка. Короче, дедовы показания они всерьёз не приняли, а зря. Он в лесничестве работал, охотится до сих пор. Глаз у него острый.

Какие-то Борька, Валька, даже полицейского в немаленьком чине Сашкой зовёт. Всех-то Анна Ивановна знает, а Наталье Алексеевне откуда их знать? Ну, как же, а опека-то доставала! Ну да, теперь она вспомнила эту противную бабу, что приходила после поисков Сашеньки.