Николай Зорин - Ловушка памяти

Я вскочила и побежала назад, к маминому дому. Мой доброжелатель что-то прокричал мне вслед, но я не расслышала что.

Мама, к счастью, опять спала, открыл мне отчим. Проходить я не стала, взяла сумку, повесила ее на плечо и так, словно ненароком, словно для меня это не особо и важно, спросила:

– Мне никто не звонил?

И сделала вид, что вовсе не слежу за реакцией отчима, когда он ответил:

– Не знаю, не слышал. Кажется, нет.

И только тут вспомнила, что телефон не включала, дозвониться до меня не могли. Зря так волновалась, зря возвращалась.

Я попрощалась с отчимом – с того момента, как я поняла, что не убивала сестру, он больше не вызывал во мне враждебных чувств – и вышла. Во дворе вызвала такси и стала дожидаться на скамейке у подъезда.

Опять то самое дурманящее блаженство – словно поцелуй ангела – овладело мной. И опять всего лишь на секунду. Следом накатила ужасная, невыносимая тоска. Как тогда, все как тогда. Но теперь я поняла, отчего моя тоска происходит: я наконец осознала Маринину смерть.

Я ее не убивала – и это счастье, блаженное, ошеломляющее счастье. Но она все равно убита. Ее больше нет, навсегда больше нет.

Сначала Максим, теперь Марина. Они предали меня и оставили. А я думала когда-то: что хуже, развод или смерть? А они сумели соединить обе вещи: их смерти – развод. Они словно оба со мной развелись и уехали в другой город, в другую страну, далеко-далеко, так, чтоб больше никогда не встретиться. Максим первым уехал, чтобы обустроить жилище для новой жены. Обустроил, украсил венками и цветами, обставил удобной мебелью и послал телеграмму: выезжай, все готово. И Марина не задержалась, побежала в ближайшую кассу покупать билет…

Кто продавец билета? Если не я, то кто?

Апельсин, пиджак, коньяк, сигареты. Рука моя помнит ручку ножа. И к тому же имеется свидетель того, что продавец – я.

Что-то давно он не звонил, мерзкий и странный, непонятно откуда взявшийся свидетель.

Как он мог позвонить, если телефон был все время выключен? Включить? Договориться о встрече? Кстати, что он мог видеть, раз я не убивала?

А может, он просто жулик, мой шантажист? Все, чем он располагает, – запись моей пьяной исповеди. Я не была в тот вечер в квартире сестры!

Да, но пиджак, апельсин и коньяк – как с ними-то быть?

Надо бы включить телефон, дождаться звонка, поговорить и узнать…

Просигналила машина – совсем близко, я вздрогнула от неожиданного резкого звука. Обернулась – такси. А я и забыла, что вызывала такси.

Как хорошо – минут через пятнадцать буду дома. Я так устала! У меня есть коньяк – бутылка, которую купила сегодня в баре и не успела открыть, потому что позвонила мама. И, кажется, в холодильнике еще оставались апельсины. Коньяк, апельсин и… Боже мой, я забыла в машине пиджак! Не домой надо ехать, а на автостоянку. На пиджаке могли остаться следы…

– Извините, – я повернулась к таксисту, – я забыла… В общем, отвезите меня на Тимирязева, к стоянке машин.

– Как скажете.

Пиджак. Как могла я так легкомысленно оставить его в машине? А если милиция уже побывала на стоянке и нашла его? Тогда конец, тогда ничто меня не спасет. Следы…

Я схожу с ума, какие следы, если я не убивала? И потом, ведь пиджак висел в прихожей, а Марина… Все произошло в спальне, значит, тогда я была без пиджака, и следов остаться не могло.

Их и так не могло остаться – я сестру не убивала!

– Простите, я передумала, не надо на автостоянку, поехали на Гоголя, по первому адресу.

Водитель недовольно покосился на меня, пожал плечами. Хотя чего ему коситься, от маршрута мы еще не отклонились.

Как только я вышла из такси, включила телефон. Мне почему-то казалось, что он сразу же и зазвонит, но ничего не произошло. Значит, у меня есть хоть сколько-то времени, чтобы подготовиться к разговору с шантажистом. Хорошо бы, он позвонил, когда я уже выпью немного, так мне будет проще.

Я поднялась в квартиру – телефон не зазвонил. Разделась, пустила воду в ванну, открыла коньяк, почистила апельсин – телефон молчал и молчал. А вдруг «свидетель» сегодня вообще не позвонит? Вдруг вообще никогда не позвонит? Вдруг он передумал меня шантажировать… прямиком отправился в милицию?

Нет, не может быть. Зачем ему бескорыстно помогать милиции? Он позвонит обязательно.

Я перенесла коньяк, апельсин, пепельницу и телефон в ванную, залезла в воду и стала дожидаться звонка с комфортом. Коньяк очень быстро меня успокоил, но голова стала тяжелой и начало клонить в сон – для серьезного, сложного разговора не самое подходящее состояние. Чтобы немного прояснить мысли, я пустила холодную воду и сунула под струю голову.