Сергей Михайлов - Далёкие огни, или В ад и обратно

Теперь он знал, кто он.

Это было главное. И с этим надо было разобраться, всё разложить по полочкам.

Никогда ещё голова его не была такой ясной. Он лежал и думал, думал, думал… Постепенно, шаг за шагом, мгновение за мгновением, вся череда событий начала выстраиваться в цельную логическую цепочку. И когда, наконец, эта цепочка обрела чёткие очертания, он вдруг понял, в какой ужасной ситуации оказался.

И понял ещё: из этой ситуации нужно было как-то выбираться.

Он не заметил, что давно уже лежит с открытыми глазами, устремив невидящий взгляд в потолок. Едва слышный скрип кровати привлёк внимание медсестры.

– Ой, мамочки! – взвизгнула та. – Он очнулся!

Он попытался было улыбнуться ей, но не успел: она уже выскочила в коридор. По кафельному полу коридора мелкой дробью зацокали её тоненькие каблучки.

Через минуту в палату влетел доктор.

– Наконец-то, – сказал он и тяжело опустился на стул возле кровати. – А я уж, грешным делом, решил было, что ты так в коме и проваляешься до конца дней своих. Ну, с возвращением, мужик!

Он улыбнулся, и в уголках глаз его обозначилась сетка тоненьких морщин. Доктор осунулся, выглядел усталым, невыспавшимся, каким-то помятым – и совершенно счастливым.

Пётр улыбнулся в ответ, попытался что-то сказать, но не смог: тяжёлый, словно налитый свинцом, язык не слушался его.

– Молчи, молчи, мужик, – движением руки остановил его доктор. – Тебе ещё рано речи толкать. Денька через два-три оклемаешься, вот тогда и потолкуем. А пока – полный покой, сон и здоровое питание. Наденька, – он обернулся к медсестре, – под твою полную ответственность.

Она горячо заверила его, что он может на неё положиться.

Доктор ушёл, оставив Петра наедине с медсестрой.

Сон навалился на него внезапно, и он не заметил, как заснул.

Доктор не появлялся три дня: на бетонном заводе случилась авария, нескольких человек покалечило, и он безвылазно торчал в реанимационном отделении. Всё это время Петра опекала медсестра Наденька. От неё-то он и узнал, что провалялся в коме около четырёх месяцев – сейчас на исходе уже был апрель. Шансов на то, что сознание вновь вернётся к нему, было мало, однако доктор не терял надежды помочь своему другу. А сколько бессонных ночей он провёл у его изголовья, поминутно щупая пульс и прислушиваясь к едва ощутимому дыханию! Сколько вёдер крепкого, густого кофе он поглотил в эти долгие, долгие, долгие ночные часы! А тут ещё эта история с милицией, о которой Наденька знала лишь понаслышке. Доктора куда-то таскали несколько раз, снимали какие-то показания. Потом, вроде, всё затихло.

Пётр жадно слушал рассказ медсестры, а предательские слёзы сами собой наворачивались на глаза. Прав был дед Евсей: такого человека, как доктор, ещё поискать надо.

За эти дни Пётр немного окреп и уже мог сидеть в кровати. Речь снова вернулась к нему. Капельницу убрали, её заменило полноценное трёхразовое питание.

На исходе третьего дня доктор, наконец, появился в палате. Выглядел он ещё хуже прежнего: посеревшее, землистого оттенка лицо, ввалившиеся глаза, всклокоченная борода, следы крови на зелёном хирургическом халате…

– Фу-у-ух! – выдохнул он, падая на стул. – Устал, как собака. Как самочувствие, больной?

– В норме, – улыбнулся Пётр. – А вот тебя, кажется, самого на больничную койку положить пора. Сам-то здоров?

Доктор небрежно махнул рукой.

– Пустяки, дело житейское. На мне ещё пахать можно. Главное сейчас – тебя на ноги поставить.

Они были одни в палате: дневная смена закончилась, и медсестра Наденька уже ушла домой.

– Курить будешь? – спросил доктор, доставая пачку «Пегаса».

– А можно?

– Я врач или кто? Если спрашиваю, значит можно. На, дёрни пару затяжек.

Они закурили. Голова у Петра сразу же закружилась.

– Всё, хватит, – сказал доктор, выхватывая сигарету у Петра изо рта. – Для первого раза достаточно.

Он докурил свою сигарету, затушил о пустую тарелку.

– Надюху-то мою не обижал? Нет? Славная девчонка. Если бы не она, не выкарабкаться б тебе. Сутками напролёт хлопотала возле тебя.

– А она мне вот то же самое про тебя рассказывала. И про твои ночные бдения, и про литры чёрного кофе.

– А ты слушай её больше, – проворчал доктор смущённо, – она тебе ещё не такое обо мне напоёт.

Пётр приподнялся и облокотился на локоть.

– Дай пять, – сказал он.

– Чего?

– Руку, говорю, дай.

Доктор, пожав плечами, протянул руку. Пётр крепко пожал её.