Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

– Козицкий был посвящен в ваши планы? – спросил Сергей.

– Чтоб он сдох, сука! – выругался Дворжик.

– Он и так сдох. Рассказывай, каким образом драгоценности оказались у него.

Дворжик помолчал. Потер нос. За все эти годы ему ни разу не довелось обсуждать Генкину смерть. И как же нелепо все вышло…

– Гараж, – вдруг подал голос Макар.

Дворжик затравленно взглянул на него.

– Чего – гараж? – удивился Бабкин.

– Я понял, как его друг Генка добрался до награбленного. – Илюшин ухмыльнулся. – Гараж-то у них был общий!

Сергей немного поразмыслил и перевел взгляд на Дворжика.

– Вы что, два умника, оставили сумку в гараже? – недоверчиво спросил он. – Да ладно! Не может быть! Скажи, что ты шутишь!

Дворжик молчал.

В гараже они отмыли номера, потом закрыли ворота и в тусклом свете единственной лампочки, свисающей с потолка, поделили драгоценности пополам. Дележка была простая: тебе пригоршня, мне пригоршня. Это было еще не выделение долей. Просто Свищ сказал, что все в одном месте хранить глупо, и Митя с ним согласился.

Половину унес к себе Колька, чтобы спрятать у отца в сарае. Место было хорошее, безопасное: хранились там только рыболовные снасти отца да сломанные детские велосипеды. Дворжик запихнул сумку на полку. У него была договоренность с одним человечком, знающим, куда можно по-тихому пристроить ювелирку. Уже вечером они должны были показать часть добычи ему. Не было смысла перепрятывать.

– Расходимся, – солидно сказал Свищ. – Возле дома глянь, чтобы слежки за тобой не было.

Он прижал к груди пакет, в котором кроме бутылки водки и батона, припасенных для отвода глаз, лежали еще золотые кольца с браслетами, и деловито поковылял к выходу. «Слежки!» – передразнил Дворжик. Совсем сдурел. Заигрался в крутого грабителя.

На душе у него кошки скреблись. Все пошло не так! Ладно хоть их не запалили…

Оставаться в гараже Дворжику было неприятно. Он вернулся домой, выпил и завалился спать.

– Когда ты обнаружил, что сумки нет?

– На следующий день, – неохотно сказал Митя. – Я накануне перебрал чутка. На все забил. Уснул. А днем прихожу в гараж, а там…

Сумка была на месте. Но драгоценности пропали.

Первым, на кого подумал Дворжик, был Свищ. Но Колян стоял рядом с ним, и морда у него так вытянулась, когда он увидел пустое нутро сумки, что Митя сразу отказался от этой мысли. Взгляд его упал на мотоцикл, перепачканный в грязи, и Дворжика осенило.

– Генка! Козицкий, сука, падаль, тварь!

Паршивый урод завел свой мотоцикл в гараж Дворжика, увидел сумку и не удержался, чтобы не залезть в нее.

Свищ покрыл на чем свет стоит и Козицкого, и покойную старуху, и их с Митей.

– Придурки, блин! О чем думали?!

– Я забыл про него! – оправдывался Дворжик.

Он и в самом деле забыл. Летом Козицкий почти никогда не пользовался его гаражом, он бросал мотоцикл у подъезда. Но вчера шел дождь, и Генка изменил своей привычке.

– Где его теперь искать?

– Пошли! Найдем!

Они обегали полгорода. Все места, где бывал Козицкий – и те, где его ссужали деньгами, и те, где он покупал наркоту. Свищ скрипел зубами и пророчил Генке такие увечья, что Дворжик только поражался его фантазии.

Козицкий к вечеру явился домой. Двоих поджидавших его парней он увидел от соседнего подъезда и рванул прочь, как заяц. Приятели бросились за ним.

– Дальше мы сами знаем, – прервал Бабкин. – Вы его загнали, и он попал под поезд.

– Мы не хотели, – пробормотал Дворжик. – Мы не думали…

– Еще бы вы хотели! Он вам живым был нужен. Невредимым и разговорчивым. Значит, половины драгоценностей вы лишились. Что с оставшимися случилось?

Тут Дворжик начал мямлить и нести околесицу. Из его невнятного бормотания Бабкин и Макар сумели понять, что он каким-то образом кинул своего напарника. Деньги от продажи украшений достались Мите, а Свищ был вынужден уехать из Тулы.

– Ты его в лесочке, должно быть, прикопал, – задушевно предположил Сергей.

Но Дворжик крестился и клялся, что Свищев покинул город живой и невредимый, разве что очень злой.

Полученные средства Митя пустил в оборот. Он успешно избавился от всего, что они взяли у старухи. Кроме одной-единственной пары сережек. Они его завораживали. Дворжик утешал себя мыслью, что это заначка на черный день, а если не пригодится – значит, его счастливый камень. Однажды серьги углядела его жена, тогда еще невеста, и вцепилась в них как обезумевшая. Она всегда до блестяшек была слаба. Дворжик противиться не стал: Светку он обожал и готов был отдать ей что угодно, лишь бы порадовать ее, красоту свою несусветную.