Андрей Воронин - Без единого выстрела

Продолжая улыбаться, Чек снова засунул правую руку в карман и поиграл кнопками на пульте дистанционного управления. Направленный микрофон работал просто великолепно: сидя в кафе, Чек слышал сдержанный рокот мотора огромного американского автомобиля, бодрый голос диск-жокея, доносившийся из встроенных в обивку салона "бьюика" динамиков и даже тихое жужжание свеклоподъемника.

- Ну где эта сволочь? - услышал он, когда минутная стрелка на его часах коснулась шестерки. - Еще и нервы помотает, сука лагерная...

Чек увидел "суку лагерную", наверное, на секунду раньше, чем сам Рогозин. Со стороны сквера, держа курс прямо на золотистый "бьюик", странной ныряющей походкой приближался какой-то костлявый субъект неопределенного возраста. Чересчур просторная белая рубашка болталась на его широких костлявых плечах, как на вешалке, острое костистое лицо было угрюмым и сосредоточенным, кисти рук прятались в карманах мятых серых брюк. На всей площади не было человека, который подходил бы под определение "сука лагерная" больше, чем этот субъект. Чеку оставалось только гадать, что могло связывать президента крупной фирмы с этим угрюмым гуманоидом, от которого за версту разило лагерем строгого режима.

Чек решил, что все-таки ошибся, но тут по-прежнему сидевший за рулем своего автомобиля Рогозин ворчливо пробормотал: "Наконец-то...", и Чек понял, что началась работа, ради которой он сюда приехал.

Он подозвал официантку и заказал еще один двойной кофе без сахара, краем глаза следя за площадью и вслушиваясь в звуки, которые доносил до него спрятанный в ухе наушник.

- Хорошая музыка? - спросила официантка, кивая на змеившийся по одежде Чека провод и кокетливо стреляя блестящими фарфоровыми гляделками.

- Увы, - сказал ей Чек, заставляя себя улыбнуться, - это не музыка, а аудиокурс языка суахили. Ужасная скукотища, но я готовлюсь к экзамену.

Официантка скорчила уморительную гримаску и упорхнула: суахили она явно не интересовалась.

Человек, который сильно смахивал на тощего двуногого волка, между тем дохромал до машины Рогозина и склонился над открытым окном.

- Ну здравствуй, - услышал Чек грубый хриплый голос, который мог бы принадлежать оборотню - не киношному, а настоящему, если бы такие существовали на самом деле. - Сколько лет, сколько зим, как говорится...

- Здравствуй, - напряженным голосом отозвался Рогозин. - Черт, во что же это они тебя превратили... С руками-то у тебя что?

- Ерунда, - прохрипел человек-волк таким тоном, словно речь шла об испачканном манжете. - Главное, что ты отлично сохранился и выглядишь, как огурчик. Поверь, я был бы сильно огорчен, если бы вернулся и узнал, что ты окочурился от какого-нибудь рака. В общем, давай обойдемся без крокодиловых слез и иудиных поцелуев.

- Ого, - насмешливо сказал Рогозин, - а ты, оказывается, помнишь такие слова! Я-то думал, что ты теперь это.., по фене ботаешь.

- И это тоже, - заверил его человек с волчьим лицом. - Ас памятью, Юрок, у меня все в порядке. Что видел, в жизни не забуду.

До Чека донесся странный звук: похоже было на то, что Рогозин заскрипел зубами.

- Не забудешь, значит, - повторил он. - Даже если тебя попросить?

- Это смотря как просить, - с нехорошей интонацией сказал собеседник Рогозина. - И смотря кто просит. И, главное, о чем.

- Да ты садись в машину, - предложил Рогозин. - Чего на улице торчишь?

- Лучше пройдемся, - сказал волк. - Откуда я знаю, чем она нашпигована, твоя машина? Хотя мне что-то не верится, что у тебя могло возникнуть желание записать наш разговор.

Невидимый для собеседников Чек согласно закивал головой: у него сложилось точно такое же впечатление. Это, между прочим, наводило на интересные мысли, касавшиеся намерений и планов Канаша, но думать об этом сейчас было некогда.

- Охота тебе по улице хромать, - проворчал Рогозин, открывая дверцу.

- Ладно, - вдруг передумал его собеседник. - Сроду в иномарке не сидел, если не считать того раза.., ну, ты помнишь.

- Понятия не имею, о чем ты говоришь, - довольно жестко ответил Рогозин.

- Короткая у тебя память, Юрик, - сказал человек с волчьим лицом, садясь в машину. - Лепила в пересыльном пункте говорил, что это опасный симптом. Так, говорил, и ласты склеить недолго.

- Угрожаешь?

- Забочусь, чудак. Ну что, покатаешь старого кореша или как?

- Или как, - жестко ответил Рогозин. - Некогда мне с тобой кататься. И потом, ты хотел говорить о деле, а здесь Москва, а не какие-нибудь Красные Смердуны. Здесь надо либо машину вести, либо языком чесать.