Андрей Воронин - Без единого выстрела

На мгновение эта картина предстала перед его мысленным взором: пронзительно-синее небо, ультрамариновый океан, ослепительная белизна прибоя, коралловый песок, зелень пальм и бурые от водорослей верхушки рифов в сотне метров от берега...

Он тряхнул головой, отгоняя видение, запустил двигатель джипа и погнал "чероки" к месту, где Рогозин должен был встретиться с призраком прошлого.

***

Илларион остановил "лендровер" перед добротными воротами, набранными из помещенных в стальную раму дубовых досок, и негромко присвистнул, выражая свое восхищение.

- Погоди, - сказал ему Мещеряков, - то ли еще будет. Ты, главное, свистелку не потеряй, когда ворота откроются.

- Постараюсь, - с подозрительной кротостью откликнулся Илларион.

Мещеряков покосился на приятеля. Илларион сидел, положив ладони на руль, и барабанил пальцами по ободу. Глаза его были внимательно сощурены, губы вытянуты дудочкой, словно он собирался снова засвистеть. Мелкий дождь тихо шелестел в верхушках сосен, обещая в скором времени опять превратиться в полновесный ливень. По лобовому стеклу "лендровера" лениво ползли тяжелые капли, оставляя за собой извилистые дорожки. Андрей заметил прилипший в нижнем углу лобовика березовый листок. Листок был лимонно-желтый, и полковнику ГРУ Мещерякову стало грустно: снова приближалась осень, а это означало, что еще один быстротечный год подошел к концу. Он подумал о том, что в последнее время годы мелькают с сумасшедшей скоростью, как будто сама природа ни с того ни с сего решила поскорее избавиться от полковника Мещерякова и с этой целью пустила время вскачь.

- Посигналь еще, - сказал он Забродову. Илларион послушно надавил на кнопку сигнала. Клаксон "лендровера" гнусаво взвыл, и ему ответила собака с соседней, невидимой отсюда дачи.

Потом до них донесся лязг отодвигаемого засова, и створки ворот бесшумно разошлись, открывая заросший мягкой зеленой травой двор и прямую, как стрела, бетонированную подъездную дорожку, которая вела через обширный участок к обманчиво приземистому двухэтажному особняку, сложенному из кирпича вперемежку с дикими валунами и крытому темно-зеленой, под цвет сосновых крон, черепицей. Архитектура особняка была простой, очень функциональной и в то же время радовала глаз.

- Красиво жить не запретишь, - с непонятной интонацией сказал Илларион и, воткнув первую передачу, загнал машину во двор.

Сразу за воротами он остановился, чтобы подождать хозяина, который замешкался, возясь с засовом. Наконец задняя дверца "лендровера" распахнулась, и в салон просунулось знакомое лицо.

- Ущипните меня, - сказало лицо, моргая глазами. Забродов живо обернулся и быстрее, чем кто-нибудь успел среагировать, просунул назад руку и безжалостно ущипнул хозяина дачи за левое плечо. Тот зашипел, схватившись за травмированное место.

- Точно, Забродов, - сказал он. - Все на той же машине и все такой же негодяй. А я думал, что сплю и вижу сон.

- Просыпайся и залезай в машину, - скомандовал Илларион. - Или зови нас в дом.., если, конечно, не боишься.

- Чего я должен бояться? - быстро спросил Николай Аверкин, которому принадлежала эта дача.

- Судя по твоему виду, боишься ты многого, - суховато сказал Мещеряков, вмешиваясь в разговор.

- Например, как бы полковник не стибрил у тебя столовое серебро, немедленно разрядил обстановку Илларион. - А еще, не поверишь, он повадился в последнее время на стенках разную похабщину писать. Так что за ним глаз да глаз нужен...

- Вот оно что, - сказал Аверкин, забираясь на заднее сиденье и захлопывая дверцу. - То-то я смотрю, что вас двое. Что, думаю, за притча? Приглашал одного, причем сразу сказал, что разговор будет сугубо конфиденциальный, а явились двое...

Это был прямой выпад. Мещеряков поморщился и открыл рот, но Илларион опередил его.

- Тут вот какое дело, Коля, - доверительно сказал он. - Наш Андрей посоветовался с генералом Федотовым. Тот велел передать тебе привет, а заодно пришить тебя к такой-то матери во избежание огласки. Вот Андрюха и подрядил меня по старой дружбе - чтобы, значит, и дело было сделано, и приятель чуток подзаработал.

Аверкин немного помолчал, качая головой, а потом шумно вздохнул и сказал:

- Все-таки чертовски приятно знать, что на свете есть вещи, которые не меняются.

- Особенно когда убеждаешься в этом раз в десять лет, - язвительно добавил Мещеряков. - А когда каждый день... Тут, знаешь ли, любому консерватору захочется изменений.

Аверкин невольно фыркнул.