Андрей Воронин - Однажды преступив закон (Инкассатор)

Он шел вперед, придерживаясь рукой за низкий потолок, и, когда пальцы вместо шершавого влажного бетона ощутили пустоту, выпрямился во весь рост. Сверху пробивался тоненький лучик неяркого света, позволяя привыкшим к темноте глазам рассмотреть вентили и бетонную трубу колодца с вделанными в стенки ржавыми стальными скобами.

Не давая себе времени на раздумья, Юрий вскарабкался по скобам наверх и, низко наклонив голову, уперся в крышку люка плечами. Ему показалось, что он слышит протестующий скрип своих мускулов, но скрипели не мускулы, а ржавая скоба, на которой он стоял. "Упаду, - подумал он. - Прямо на все эти вентили. Подохнуть не подохну, но ноги переломаю. И какой же из этого следует вывод?"

Вывод в данной ситуации был очевиден, и, набрав в грудь побольше воздуха, Юрий надавил на крышку еще сильнее. Приржавевшее железо уступило, приподнялось и со скрежетом поехало по бетону.

Юрий замер, ожидая услышать встревоженные голоса и шаги, но вокруг было тихо. Он вылез из люка и оказался в каком-то производственном помещении. Судя по слою пыли, покрывавшему пол и остатки оборудования, сюда давно никто не входил. Через открытые ворота в торце цеха и выбитые окна проникал свет. Справа от себя Юрий заметил железную лестницу, которая вела куда-то наверх возможно, даже на крышу. Он направился к лестнице, отчетливо осознавая, что до сих пор ему отчаянно везло, и надеясь, что удача не покинет его хотя бы, до тех пор, пока Ольга Валиева и ее дочь не вернутся домой.

Лестница действительно привела его на крышу, точнее, на узкий балкончик, опоясывавший цех изнутри. Балкончик проходил как раз на уровне нижнего края узкой застекленной надстройки, тянувшейся вдоль всего помещения и в лучшие времена позволявшей руководству завода экономить на освещении. Большинство стекол в зенитных окнах были выбиты, а те, что уцелели, полностью утратили прозрачность из-за многолетней пыли и копоти.

Юрий выглянул в одно из таких окон и сразу увидел снайпера. Тот расположился в какой-нибудь полусотне метров от него, на соседней крыше. Одет он был в камуфляж, поверх которого влажно поблескивал зеленый резиновый плащ из солдатского комплекта химзащиты, а винтовку с длинным глушителем и оптическим прицелом держал под мышкой дулом вниз. Юрий внимательно изучил все подходы и решил, что снайпера придется убрать: тот мог держать под прицелом всю территорию завода.

Он обошел цех по кругу, осторожно ступая по трухлявому от ржавчины железному балкончику и до боли в глазах вглядываясь в соседние крыши в поисках других снайперов, но больше никого не увидел. Правда, ему удалось разглядеть белую "шестерку", которая привела его сюда. Машина с покинутым видом стояла посреди грязного двора, и было совершенно непонятно, куда девался водитель.

На крышу цеха, по которой прогуливался часовой, Юрий поднялся по пожарной лестнице. Со снайпером все прошло как по маслу, если не считать того обстоятельства, что в последний миг чеченец обернулся и открыл рот, намереваясь заорать. Юрий торопливо и чересчур сильно ударил его по кадыку, сломанная гортань тихо хрустнула, и снайпер упал к ногам Юрия мертвым. Это было совсем не то, что планировал Филатов. Труп был плохим собеседником, и узнать у него, в какой щели скрывается Умар и где заперты заложники, не представлялось возможным. Проклиная себя за поспешность, Юрий рассеянно подобрал винтовку и принялся изучать территорию завода через оптический прицел, на всякий случай присев за высоким парапетом, чтобы не быть замеченным.

Ему хотелось как-то ускорить события, но он понимал, что делать этого не следует: спешка могла закончиться плачевно и для него, и для семьи Валиева. Однако сидеть на крыше, ничего не предпринимая, тоже было невыносимо. Он уже начал жалеть, что не прихватил с собой хотя бы Бармалея, но тут за воротами завода послышалось урчание двигателя, а через несколько минут пронзительно и требовательно затрубил клаксон, заставив Юрия вздрогнуть. В царившей здесь тишине этот звук казался невыносимо громким, словно там, за воротами, без предупреждения вострубил архангел. Клаксон гудел, раз за разом выдавая повторяющиеся серии длинных и коротких гудков, и постепенно до Юрия дошло, что это морзянка. Два коротких - два длинных, два коротких - два длинных, и снова, и опять... Точка, точка, тире, тире... Буква "ю" - вот что это было. Конечно, водителю, без устали давившему на кнопку сигнала, могло просто нравиться это простенькое сочетание звуков, но Юрий придерживался на этот счет иного мнения. "Ю" означало "Юрий", и был только один человек, который мог устроить у ворот этот кошачий концерт.