Николай Омелин - Разбойничья Слуда. Книга 1. Река

– Не знаю. Мы с ней мало общаемся. Письмо было от нее последний раз месяца три назад, – вздохнул Кравцов.

Он любил и очень скучал по младшей дочке. Но та, как уехала когда-то с его бывшей женой, так с тех пор и не приезжала. В девяносто втором, когда Зоя умерла, он ездил на похороны. Маринка хоть и осталась без матери, с отцом в Архангельск ехать отказалась. Так и живет в Саратове.

Они проговорили еще часа два. Чаю с прошлогодним рябиновым вареньем попили. Как водится в таких случаях, вспомнили молодость, да о погоде и болячках своих не забыли. Прощаясь Кравцов, чмокнул в щечку Анну и ушел. Закрыв за ним двери, Анна убрала со стола и сходила к соседям. Попросила, чтобы те приглядели за квартирой, пока ее не будет. «Пока ее не будет. Сказала тоже. Не будет… не будет…», – повторяла она, вернувшись к себе в квартиру.

Утро показалось ей каким-то необычным. Все вроде бы как прежде, а вот что-то не так. «Дождь закончился. Я так уже к нему привыкла», – удивилась Анна и улыбнулась, глядя в окно.

– После дождика в четверг, – невольно добавила она вслух, посмотрев на отрывной календарь.

Через полчаса Анна уже сидела на лавочке возле крыльца. Рядом стояла дорожная сумка и два рюкзачка. Те самые, в которые она вчера сложила свертки, вынутые из шкафа. Лавочка уже успела высохнуть от дождя. Ожидание Кравцова, как ни странно, сегодня доставляло Анне особое наслаждение. Так спокойно было у нее на душе, что она даже растерялась от давно забытого чувства.

Как подъехала «Шестерка» Анна не заметила. Сколько времени прошло в ожидании Николая, она не поняла. Может полчаса, а может и час. Она поймала себя на мысли, что ей не хочется вставать и пересаживаться в машину. Так хорошо ей было этим утром здесь, во дворе своего дома.

После смерти мужа Анна отдала Кравцову их «Жигули». «Некому теперь на них ездить, да и без хозяйского пригляда быстро пропадет», – сказала она ему тогда. Денег он предлагал, но не взяла. Кравцов год отъездил, добавил немного, да и обменял на новую машину.

После взаимного приветствия почти всю дорогу ехали молча. Николай думал о чем-то своем, даже радио не включал. Анна почти не отрываясь смотрела в окно, вглядываясь в мелькающие за ним дорожные знаки, деревья, речки, и редких торговцев из близ лежащих деревень. Часов пять прошло, пока не выехали на берег Северной Двины. Напротив, через реку был хорошо виден поселок старого леспромхоза с необычным названием Рочегда.

– Переправа нынче часто ходит. Недавно ушла, так подождем. Можно и чайку попить, я термос взял, – Николай достал с заднего сиденья пакет с едой и положил рядом.

– Спасибо, Коля. Ты пей один, а я у реки постою, давно тут не была, – Анна вышла из машины и не спеша направилась к берегу.

Несмотря на самый разгар дня, на реке не видно было ни единого суденышка. Ни маленьких катеров, ни кораблей или теплоходов побольше. Никого. А абсолютный штиль и одинокий леспромхозовский катер с баржой у противоположного берега лишь сильнее подчеркивали речное запустение.

«Мертвая река», – попыталась она подобрать слова к увиденному, но ничего кроме этого ей в голову не пришло. Мысли невольно унесли ее в далекое прошлое. Анна вспомнила, как много лет назад вот так же стояла на набережной в Архангельске, переживая смерть матери.

«Мама, мама… Сколько времени прошло… Боже, как давно это было. Ты же в этих местах когда-то тоже была, молодая и красивая. Могла ли ты подумать тогда, как сложится моя жизнь… Ох, мама, мама, – и чтобы не разреветься, повернулась и быстрым шагом пошла к машине».

***

Через час они уже были у Кравцова. В щитовом деревянном доме, каких в Вельменьге большинство, Николай Семенович поселился вскоре после смерти Ивана Стугова. В городе ему и раньше не нравилось жить, но совместная работа с Иваном не давала возможности уехать. А после гибели друга ничего его с Архангельском уже не связывало.

С Зоей, супругой своей, они разошлись в начале восемьдесят пятого. Чего уж там у них случилось, толком никто не знает. А Николай никому, даже Ивану не рассказывал. Стуговы в то время с Шольского уже в Архангельск уехали. Не видели, как Зоя Игнатьевна, забрав младшую дочь, уехала в среднюю полосу. А Кравцов даже когда выпивал лишнего, ничего по этому поводу не говорил.

Старшая же дочка ехать с матерью наотрез отказалась и осталась тогда с ним. Вместе с Кравцовым и в город в том же восемьдесят пятом уехала с Шольского. А когда любовь с головой накрыла ее, выскочила замуж за парня с Вельменьги. Туда же сразу после свадьбы и жить переехали. В девяносто пятом они с мужем и детьми решили в Питер податься. А сам Кравцов уехал из Архангельска и жил с тех пор в Вельменьге, в их квартире.