Ольга Гладышева - Кыштымский карлик, или Как страус родил перепелку

Таким образом, в моих руках оказались подробные записи об экспедиции по поиску еще одной легенды – необычного человекоподобного существа, называемого Кыштымский карлик. После долгой и кропотливой работы мне удалось восстановить внешний вид этого человечка, разобраться с теми удивительными свойствами его организма, которые кардинально отличают его от современных людей. Все это сведено в детективную историю, которая написана так, чтобы не упустить ничего важного. В тексте существуют явные временные и пространственные несоответствия, но так уж сложилось. Все персонажи, участвующие в этом повествовании, – вымышленные, и любое совпадение с реальными людьми является чистой случайностью. Что касается научной составляющей изложенного материала, то в описании необычных человечков ничего выдуманного нет, за исключением «диалога» Кыштымского карлика с Петровичем и его последствий. А вот истина это или нет – судить читателю. Моей задачей было только донести информацию, какой бы невероятной она ни казалась.

В уральских горах на окраине Кыштыма в небольшом домике жила-была старушка. Изначально звали ее Матрена Евсеевна, но со временем имя ее куда-то потерялось, и люди стали называть ее попросту Евсевна. Жила Евсевна одиноко, радость изредка навещала ее, а вот докучница-печаль надежно обосновалась за печкой. Вот как-то раз нужда заставила Евсевну поутру идти в город, а дорога туда была непрямая, неблизкая. Вышла она на неприметную узенькую тропку, что начиналась сразу в конце улицы за сараем. Тропинка покружила старушку мимо покрытых пожухлой прошлогодней травой огородов с покосившимися изгородями и потянулась в лес, где под деревьями еще виднелся майский сквозистый снежок.

Евсевна любила весенний лес, едва оттаявший после долгой суровой зимы, еще только начинающий просыпаться, с хлопотливым щебетом птах, с набухающими тугими ивовыми и березовыми почками, весь находящийся в ожидании чуда – появления первой зелени. Утро стояло светлое, умытое, радостное. После мрачной, беспокойной ночи, когда ветер неистовствовал в кронах деревьев, заставляя их надрывно скрипеть и стучать по крышам домов, когда то ли первый дождь, то ли последний снег пускал косые струи по окнам, дробя неровный свет качающегося одинокого фонаря, это утро казалось Евсевне подарком свыше, и она приняла его с благодарностью.

Тропинка с горушки скользнула в низину, и Евсевна услышала легкое журчание пробивающейся под снегом воды, стекающей с нагретого утренним солнышком склона. Земля, наполненная влагой, набухла и стала скользкой, пришлось старушке, как в молодости, чуть ли не прыгать с камня на камень и аккуратно обходить большие валуны. Тропинка пошла вверх и вывела Евсевну в сосновый бор с солнечными бликами, играющими на золотых стволах, с шорохом короткохвостых поползней, передвигающихся по стволам вниз головой, радостным стуком дятлов. Старушка вдохнула легкий пьянящий аромат прогревшейся на солнце смолы и мысленно еще раз поблагодарила Всевышнего за новый звонкий день, который Он позволил ей увидеть.

В руках у старушки была видавшая виды плетеная корзинка. Время от времени Евсевна покидала тропинку, и ее цветастый платок мелькал на взгорках среди зеленой хвои молодых сосенок. Могло сложиться впечатление, что она искала на проталинах грибы. Но, конечно, дело было не в грибах. Какие грибы могут вырасти в майском лесу, когда еще в овражках, в ямках под кустами и на старых выработках лежит не просто снег, а тяжелые сугробы? Она искала цветы, первые весенние цветы. Зачем? Да именно для того, чтобы продать их на базаре. Не стоит объяснять, что жизнь становится весьма прозаичной, когда банально хочется есть.

Раньше дом и двор Евсевны был не хуже, чем у других. Плодились козы, сновали по двору и неплохо неслись куры, было время – откармливали и поросят. Память старушки часто возвращается к тем дням, когда от натиска хряка весь сарай, сейчас покосившийся и собирающийся рухнуть, ходил ходуном. Когда же подросшего порося выпускали во двор – с визгом разбегалось все живое. Но зато когда по осени хряка закалывали – пировало полпоселка. Затем пришли тяжелые времена: Союз уже развалился, а Россия еще не начала возрождаться. Доступ к дешевым, вообще-то говоря, совхозным кормам перекрыли, и скотинка постепенно повывелась не только у Евсевны, но и в округе. В доме из живности остался только кот, да и то потому, что мог сам себя прокормить, став вольным охотником за бесхозными домашними и полевыми мышами.