Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

Поначалу он решил взять с собой два пистолета ТТ и «макаров», но, поразмышляв немного, положил пистолеты на полку, несколько минут молча смотрел на весь этот «подведомственный» арсенал; от запаха масла, перебившего даже крепкий спиртовый дух хорошо выделанной толстой кожи, из которой были сшиты подмышечные кобуры, в горле начало першить, перед глазами возник туман, кадык на шее Высторобца дернулся расстроенно, и он отвернулся от шкафа с оружием.

В конце концов всегда на всем приходится ставить точку – и на каком-нибудь непростом, ставшим дорогим деле, и на любви, и на учебе, и на ушедшем друге, и на предавшем товарище, – у всего есть свой закономерный итог, в том числе и у жизни. Исключений нет, кто бы как бы ни пытался тужиться и обманывать природу. Обманывать природу – значит обманывать самого себя: природа в дураках никогда не останется, человек же – всегда.

Он глянул вверх, на нарядную бронзовую – или какая она там, латунная, медная? – решеточку вентиляции, подумал о том, что решетку эту давно надо было поддеть отверткой да устроить там тайник – наверняка за ней есть лазы по воздуховоду влево и вправо, – сожалеюще вздохнул: сейчас об этом говорить поздно, сейчас надо заниматься другим.

Из шкафа он достал легкую куртку неопределенного цвета – так называемого немаркого, когда почти все севшие на ткань пятна бывают невидимы, со светлой изнанкой, – куртка была двухсторонняя, повесил ее на руку и закрыл дверь комнатенки. Произнес про себя: «Дай бог, чтобы я сюда вернулся», постоял еще немного с молитвенным выражением на лице – он и вправду молился, хотя был неверующим человеком – и покинул офис «Белфаста». Ни один человек не видел, как Высторобец вышел из помещения.

20 сентября, среда, 16 час. 00 мин.

Хоть и ждал Белозерцев звонка, был готов к нему, а раздался звонок неожиданно, пробил словно бы током, с головы до ног, – по коже даже пошла колючая мелкая сыпь, голова дернулась в сторону, как от удара. Белозерцев вдруг почувствовал себя обреченным, подтянул на шее галстук – вид его сразу сделался благообразным, как у старых интеллигентов, поправил манжеты с вдетыми в них крупными золотыми запонками, недовольно приподнял бровь, заметив на правом манжете яркое коньячное пятно. Он так долго ожидал звонка, что в нем практически все уже угасло, перекипело, плоть обратилась в прах – он стремился к этой минуте, не один раз проиграв ее в мозгу, знал, как будет себя вести при разговоре, а теперь в нем все надломилось, рухнуло, тщательно сколоченная конструкция оказалась обычной кучей хлама, валяющейся на земле, – вот Белозерцев и оттягивал разговор. Он неожиданно начал бояться телефона.

«Панасоник» зазвонил снова, звук у него был мелодичный, многоголосый, как у целого оркестра. Белозерцев сжал зубы, поддел рукой кресло, чтобы было удобнее подъехать к столу, мотнул головой упрямо, одолевая самого себя – ему важно было перепрыгнуть через странную заплотку, через барьер, образовавшийся внутри, задавить холод, скопившийся в груди, под самым сердцем – в конце концов одолел себя, громко выругался матом и схватил телефонную трубку.

– Белозерцев слушает!

– Ты чего, арбуз, так долго к телефону не подходишь? Тебе что, судьба собственного сына не дорога?

– Занят был, – смято пробормотал Белозерцев. – У меня люди находились.

– Может, ты не выспался? – с неожиданной заботой поинтересовался телефонный собеседник. – А? Это бывает со всеми нами – поднять поднимут, а разбудить забудут.

Человек этот, ощущая собственное превосходство, издевался над Белозерцевым, и Белозерцеву ничего не оставалось делать, как принимать эти издевки, сжимать кулаки и, страдая, соглашаться – собственно, Белозерцев на все был готов, лишь бы похитители не сделали чего худого Костику.

– Где Костик? – едва умолк собеседник, спросил Белозерцев. – С Костиком все в порядке? Вы обещали мне видеокассету. Где видеокассета?

– Не торопись сверкать лапками, арбуз! Не гони машину, чтобы раньше времени не оказаться в кювете. Кассету получишь завтра, когда будешь передавать деньги.

– Деньги я готов передать уже сегодня.

– Молодец, арбуз, – похвалил Белозерцева собеседник, – четко работаешь, Марчелло. Но сверкать лапками не торопись, я же сказал тебе. Принять деньги сегодня мы не готовы, сейф еще не отремонтирован, – собеседник Белозерцева хрипло засмеялся.

«С-суки, – со злостью и унижением подумал Белозерцев, – не готовы! Да готовы вы, давно готовы, даже задницей готовы хапать “зелень”, только боитесь: а вдруг задница в капкан попадет? Проверяете меня, Зверева проверяете – иначе с чего бы вам прослушивать наши разговоры? С-суки! Но милиция чего такая беспомощная? Позволяет, что у нее даже генералов прослушивают! Сказать об этом Звереву или не говорить? – Белозерцев почувствовал, как внутри у него все ошпарило холодом, перед глазами вновь возникла, пролилась сверху вниз черной струйкой надоедливая строчка. – Нет, об этом пока рано говорить, это потом, потом… Не то Костику будет хуже. Вот времена наступили, ы-ыть твою!..» – о том, что он сам причастен к этим временам, Белозерцев не думал – все-таки он был русским человеком, а русские люди, как известно, неисправимы.