Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

А зачем, собственно, отменять?

Нет, отменять он ничего не будет. Пусть уж все идет так, как идет, без поправок. В конце концов все будет в порядке, Белозерцев верил в свою звезду. Итак, первым номером – Костик, главное – выкупить его, вторым номером – Вика, а все остальное – потом. К встрече с Викой надо будет приобрести какую-нибудь дорогую безделушку, чем дороже – тем лучше: бриллиант в золотой или платиновой оправе. Вика будет довольна, а бриллиант… он снимет все обиды. Что же касается Ирины… В конце концов, Зверев поможет – на Белозерцева на падет даже тень подозрения.

Да кроме всего существует испытаннейшее средство – деньги. Деньги – это оправдательный приговор в любом, даже самом мокром, деле, в этом Белозерцев был уверен твердо.

20 сентября, среда, 15 час. 50 мин.

Прикурив от золоченой, с узким тяжелым телом зажигалки, Полина Евгеньевна с наслаждением затянулась дымом, придвинула к себе стопку бумаг, отпечатанных на дорогой, светящейся сахарной бумаге – бумага была такой белой, что казалось, она светится, – на которой был тиснут новый российский герб, а внизу четко пропечатано «Президент Российской Федерации», пробежала глазами по тексту. Это был указ о присвоении чиновникам государственных званий. Сродни воинским – от референта госслужбы третьего класса до государственного советника. Полина Евгеньевна рассмеялась, лицо ее приобрело ехидное выражение и оттого стало незнакомым – скоро разные конторские служаки будут носить канты на штанах и погоны с набором звездочек: старший бухгалтер жэка – один просвет на погонах и одна звездочка, начальник конторы – четыре звездочки на том же погоне либо одна звездочка при погоне с двумя просветами, начальник чуть повыше будет иметь две звездочки на погоне с двумя просветами, чиновник еще выше – три звездочки и так далее. Будут свои генералы и свои маршалы – гражданские, «штатские шпаки», как пели когда-то про них в частушках.

– Все, мы дошли до ручки, дальше идти некуда. И ехать тоже некуда, – Полина Евгеньевна согнула бумажки в небольшой рулон, заклеила срез липкой лентой, чтобы никто этот рулон не обнаружил – все-таки секретная бумага окажется на свалке, и, сунув рулон в пластмассовое мусорное ведерко, придвинула к себе телефон. Набрала на кнопках номер – будто по музыкальному инструменту пробежалась.

– Читал новую указивку за высокой подписью? – спросила она человека, отозвавшегося на том конце провода. – Какую указивку? Разве не знаешь? Ах, понимаю, понимаю, нынче указы выходят по любому поводу: как сморкаться, как гладить кальсоны, как льстить начальству, как сдавать мочу, извини, на анализ, как пользоваться пипифаксом и так далее. Я понимаю, это хамство, это грубо, но из песни слова не выкинешь. И какой это… дур-рак, извини еще раз, сочинил указ о званиях для всей нашей учрежденческой лимиты? Ладно, ладно, я знаю, что не ты… да ты и не дурак, это тоже всей президентской администрации известно… Теперь скажи, какое звание будет у меня, к чему готовиться? Кто я, полковничиха или генеральша? Кто-кто? Государственный советник третьего класса? А чему это соответствует в армии, например, какому званию? Генерал-майора? Недурственно. Это что же, на юбку придется нашивать лампасы? Не знаешь? А кто знает? Ладно, все это шуточки, мура. А у тебя какое звание будет? Ах, на одну звездочку больше… А если перевести на армейские чины? Генерал-лейтенант? Разве генерал-лейтенант больше генерал-майора? Никогда не знала. В армии ведь майор всегда был больше лейтенанта. Ну что ж, я тебя поздравляю. Теперь посмотри на часы. Сколько там набежало? Без семи минут четыре. Пора нажимать на кнопку: ровно в четыре часа должен раздаться звонок нашему… душечке, – Полина Евгеньевна рассмеялась. – Пленку, кстати, получили? Смонтировали? Нет? А почему, пардон за выражение, телитесь? Не телитесь, не телитесь, господин генерал-лейтенант… или как там положено обращаться: ваше превосходительство? Итак, напоминаю – через семь минут – звонок. Да-да, душечке. Я его знаю, он – настоящий душечка. Нет-нет, не по Чехову. Я это говорю искренне, – она рассмеялась какой-то остроте, отпущенной ее собеседником и положила трубку на рычаг.

Судя по тону, каким Полина Евгеньевна говорила со своим собеседником, не он был «штатским» генерал-лейтенантом, а она, и не она подчинялась ему, а он ей.

Она просмотрела еще несколько бумаг, в том числе и с грифом «СС» – «совершенно секретно», швырнула их, как и указ, украшенный «курицей» (так в ее кругу звали двухглавого орла, перекочевавшего на деловые бумаги с допотопных денег времен Керенского), в урну, затем проверила себя: все ли о кей, на месте ли массивная золотая цепочка, прочно ли сидят в ушах бриллианты, – и поднялась.