Инна Балтийская - Месть Медеи

— Его наверняка уже убили! Тамила добралась до него!

— Спокойно! — скомандовал Оскар, по очереди трезвоня во три соседние квартиры. В одной из них дверь распахнулась:

— Чего шумим? — спросил суровый мужской голос. Следом за голосом на пороге возник огромных размеров мужик.

— Отдел по раскрытию особо опасных преступлений! — в тон ему ответил Оскар, размахивая удостоверением. — Пожалуйста, скажите нам, где может в это время обретаться ваш сосед, Лев Соломонович Эйнгард?

— Так он еще вчера в больницу отправился. — удивился нашей неосведомленности сосед. — У него же опухоль, ему четыре раза в год облучаться надо.

— Название больницы, отделение?

— Да у жены тут все на бумажке написано.

Мужик вынес нам бумажку. Прочитав адрес, Оскар кивнул нам с Машей и быстро пошел по лестнице вниз. Мы побежали за ним. Дойдя до машины, Оскар остановился:

— Ну что, поедем в больницу?

— Конечно, мы не можем терять времени! — закричала я.

— Но я должен запрашивать разрешение врачей, чтобы беседовать с тяжело больным человеком…

— Я сама с ним побеседую. — твердо сказала я. — Мне никаких разрешений не надо. А вы с Машей пока посидите в машине.

Через полчаса мы подъехали к больнице. Спросив у вахтерши на входе, где находится онкология, я без помех прошла в отделение и, не сняв даже плаща, вихрем понеслась в нужную палату. Старый профессор лежал в одноместной палате, на прикроватной тумбочке стоял нераспечатанный пакет апельсинового сока и две бутылки минералки без газа. Рядом красовался натюрморт из дюжины груш, яблок и трех плодов киви. При моем появлении Эйнгард отложил потрепанную книжку, которую читал, и собирался было встать с кровати, но я замахала на него руками:

— Лежите, лежите! У меня к вам важное дело!

Я опустилась на табуретку у подножия кровати и начала рассказывать про Сашу. Чем дальше я говорила, тем хуже контролировала себя, и, дойдя до момента, когда увидела на каталке голого Сашу, покрытого простыней, я уже рыдала в три ручья. Профессор слушал, отвернувшись к стенке, его плечи мелко подрагивали.

— Лев Соломонович, миленький, на вас вся надежда. — сквозь рыдания выдавила я. — Мне срочно нужно противоядие, иначе отец моего ребенка навсегда останется овощем, безумным инвалидом…

— Деточка, мне очень жаль. — после некоторой паузы тихо произнес профессор. — Но в нашей лаборатории не разрабатывали противоядие против тетрадоксина.

— Но ваша Тамила… Она наверняка знает противоядие, раз ей приходится иметь дело с ядом! Мне нужно обязательно найти Тамилу. Только не говорите, что ничего про нее не знаете!

Наступило молчание. Лишь через несколько минут профессор вновь подал голос.

— Она и правда мне звонила тогда, когда вы у меня были. Но она и раньше меня не забывала. Единственная из всех моих учеников.

Оказалось, Тамила навещала старого профессора несколько раз в году. Она знала, что накоплений у Эйнгарда никаких, и помощи от государства он не получает. Поэтому на свои деньги покупала продукты, приносила теплые вещи зимой, относила в починку его сапоги. В лютые морозы, когда цены на отопление просто зашкаливали, она давала деньги на оплату квартиры.

— Без нее меня давно бы выселили из дома. Или я бы умер с голоду. — продолжал профессор.

Именно Тамиле профессор пару лет назад пожаловался на постоянные боли в желудке, и именно она убедила его пройти обследование. В больнице выяснили, что у профессора неоперабельный рак кишечника, и ему назначили постоянное облучение. Тамила опять же не осталась в стороне. Она где-то доставала препараты, хоть немного снимающие постоянную тошноту, в местных аптеках их не было, но видимо, у женщины были другие каналы. Она приносила в больницу свежие фрукты.

— Она была у меня в больнице вчера, сразу после того, как я сюда приехал. — продолжил старик. — Видите напитки и яблоки с грушами?

— А вы что-то пили? — оживленно спросила я.

— Н-нет… — после некоторой заминки сказал профессор.

— Разрешите мне взять одну минералку? — взмолилась я. — Я хочу отдать ее на анализ.

— Конечно, берите. — без раздумий разрешил профессор, протягивая мне бутылку, которую я сразу же сунула в сумочку. — А вторую я выпью сам. В конце концов, от судьбы не уйдешь. У меня есть и другое, но… Деточка, если я усну летаргическим сном, и меня признают умершим, разрешаю взять мое тело для исследование. Может, это как-то поможет медикам найти противоядие. Ты не волнуйся, я сегодня же оставлю все необходимые письменные распоряжения на сей счет.