Тимур Штоль - Июль. Добро и Свет

После армии Самсон вернулся к матери и спросил:

– Мама, я правильно помню, что ты хотела в Америку, или я опять всё напутал?

Мама улыбнулась, кивнула и потрепала его по щеке. А сын сказал, что нашёл невесту, с которой сейчас поженится. Невеста – гражданка США, что характерно. В общем, через пять лет, мама тоже приехала в Штаты. Самсон к тому времени уже развёлся. Но. Несмотря ни на что, маленького внука от гражданки США и бывшей жены своего сына, бабушка любила трепетно. С бывшей невесткой, кстати, тоже поддерживала хорошие отношения.

В Америке Сёма прошвырнулся по друзьям и знакомым. Показал своё радушие и крупное телосложение. И опять почти вне конкурса был принят вышибалой в один из местных клубов. Вёл себя всегда спокойно, но бил тяжело. Оттого его уважали и быстро продвинули по карьерной лестнице до управляющего в одном из клубов Майами.

Всё это Самсон вспоминал, когда бродил по сцене, и, не веря самому себе, произносил слова, услышанные много лет назад от Далай Ламы. По телевизору. Когда лежал в придорожном отеле и слушал шум падающей воды из душа, где мылась проститутка, подобранная за пятьдесят долларов на трассе в городок Киссимми, что находился в районе Диснейленда.

«Боже, как всё было хорошо раньше», – думал Семён, стараясь держать микрофон ближе ко рту. В последнее время его голос ослабел. То ли возраст подкрался к точке невозврата. То ли постоянная удрученность реальностью сдавливала горло.

– И нет теперь людей, свободнее, чем мы. Ближе к сути, чем мы. Ближе, чем мы, к обнажённой реальности бытия. Потому что мы и есть – сама жизнь. Жизнь, которую мы проносим сквозь бесконечность. Творим её. Созидаем. Разрушая всё, что мешает ей. Что служит ей препятствием.

Дальше по плану обычно шли откровения от братьев и сестёр. Потом восхваления поступков и принятие безгреховности. Потом поездка обратно в снятое общежитие. В нём, в зале для конференций, проводилась общая динамическая медитация с целью познания откровений духа и тела. Откровения поддерживались наготой прихожан. И ознакомлением их не только с духом, но и телами друг друга. А потом Самуил уезжал. Потому что устал от дальнейшего привычного развития событий.

Он приезжал в свой номер отеля, откуда мог через интернет поговорить часа два с любимой женой Настей, которая была моложе его на четверть века. И дочкой Нежей пяти лет отроду. Самcон сам ей дал такое имя. Настоял против возражений жены. Выстоял в ответах на её вопросы. Символично отстоял для дочери новую жизнь, полную святости и целомудрия. Которые стал ценить, приближаясь к концу своего пути, но никогда бы уже не смог побывать ни в том, ни в другом, по «Закону первого шага»

Он сам вывел такой закон. Сам начертил каждую букву каждого слова своей кровью, своим потом, а затем кровью и потом других. Закон этот говорил, что, переступив границу от добра ко злу хотя бы единожды и пусть даже на полдыхания, человек никогда уже не останется верен доброму, ибо познает его несовершенство.

В своё время, Семён сделал парадоксальный вывод из своего же умозаключения. Он решил, что границы между плохим и хорошим нужно стереть. Размыть. Сделать переход плавным. Нет. Не затянутым. Просто красивым. В пастельных тонах. Никто не заметит трудности перехода. Но все полюбуются красотой состояния. Не нужно отпускать людям грехи за деньги, после того как они их, эти грехи, совершили. Нужно освободить их от грехов заранее. Тогда люди станут счастливыми и благодарными. Пожизненно. Особенно, если заполучить на них компромат. Ведь уголовный кодекс, акт гражданского законодательства и общественное мнение имеют ещё какое-то влияние в этом мире. Несмотря на величие вселенского разума, которому что чёрное, что белое – всего лишь длина волны в электромагнитном поле.

Поднявшись лифтом на верхний этаж здания, где находилась единственная на всей площадке квартира, арендованная специально для мэтра [него], лучшая в этом богом забытом городе, Семён прошагал к широкой металлической двери, похожей на банковскую дверь в комнату депозитарных ячеек.

Семён прошагал к широкой металлической двери, похожей на банковскую дверь в комнату депозитарных ячеек. Толстую. Мощную. Бронированную. Достал ключ, но вставить его в замочную скважину не успел.

Кто-то уже стоял на лестничной площадке. Ждал, когда Семён появится. Потом направил дуло пистолета с глушителем аккуратно в затылок с длинными прилизанными седыми волосами. Выстрелил крупным калибром. Грузное тело проповедника упало на пол, освободившись от половины черепной коробки и содержимого головы. Которое разлетелось брызгами по стенам и местами повисло на потолке розовыми кусочками, похожими на попкорн в варенье из малины.