Владимир Никифоров - Снайперы (сборник)

– Куда я попал?

– Ты попал в ресторан «Садко», мой юный друг.

– О нет, нет! Я попал в девятнадцатый век! Мне всегда грезилось…

– Синонимы, пожалуйста, – просит Андрей, усаживаясь.

– …мнилось, мечталось, дримилось…

– Дримилось – это хорошо, – кивает головой Андрей.

– …что я однажды встречу вас – именно в таком вот платье в горошек, с длинной косой чисто вымытых волос…

– Я, правда, только позавчера была в бане, – смущенно, испуганно, радостно говорит Маруся.

– В курной? – с надеждой спрашивает Дима, усаживаясь напротив.

– Курная – это изба, а баня бывает черная, – поясняет Андрей.

Маруся смеется. Ей нравится этот светловолосый красавец. Она никогда таких не видела, а уж слышать такое!..

– У нас хорошая баня. Правда, дядя Петя?

– Ты еще не знаешь, какая у меня баня!

– А вы, – Дима смотрит на Дворкина чистыми глазами, – банщик?

– Нет, молодые люди, я не банщик. Но баня у меня есть. У меня много есть, чего вам и не снилось. Вы на Севере бывали?

Андрей усмехается, а Дима простодушно выкладывает:

– Нет, но как раз собираемся.

– Так вот, когда соберетесь да доберетесь, то спросите у первого встречного: кто такой кум Дворкин?

– Это ваша фамилия Кумдворкин?

– Кум это значит кум, родной человек. Кум Дворкин.

– И кто же вы?

– Нет, вы спросите об этом на Севере. В Карауле, в Усть-Порту, в Хатанге, в Воронцово, в Сопкарге, и вам скажут: Кум Дворкин – это…

Все замирают.

– Кум Дворкин – это…

Маруся в нетерпении топает ногами.

– Кум Дворкин – это человек!

Дима и Маруся одновременно начинают бить в ладоши. Маруся в порыве чувств целует дядю.

– А меня? – жалобно спрашивает Дима.

– А вас – на Севере. Если найдете.

– А где вас там искать?

Дворкин стучит вилкой по алюминиевой тарелке:

– Маруся, ешь и пойдем!

Маруся подносит ко рту целый кусок печенки. Дима дергается как от удара. Андрей со снисходительной улыбкой берет нож и предлагает Марусе:

– Давайте я вам помогу. – Отрезает кусочек. – Ну вот, так лучше?

Маруся кивает головой и жует, воспринимая все как элемент ухаживания.

– А теперь попробуйте сами, – говорит Андрей. – Вилку в эту руку, нож в другую. Прижали, отрезали, на вилочку и в рот.

– Ой, – восклицает Маруся. – Я вспомнила, так в кино едят.

К Диме вернулась способность говорить.

– Так, к сожалению или к счастью, едят не только в кино. Моя тетушка, еще до революции, влюбилась в сына губернатора. Любовь, по ее уверению, была взаимной. Сын губернатора сделал ей предложение, но она отказала, сочтя, что ее манеры недостаточно хороши для губернаторского общества.

– А я, – усмехнулся Андрей, – слышал это от другой тетушки, но она говорила, что ей сделал предложение сын прокурора.

– При чем тут прокурор?

– Прокурор всегда ни при чем. Это мы – при чем.

– А у нас на Севере, – вступает в разговор Дворкин, – закон – тайга, прокурор – медведь.

Маруся смотрит с улыбкой на Андрея:

– Значит, ваша тетушка влюбилась в медвежонка?

– Она не моя тетушка, она – общая тетушка.

– Как это – общая? – интересуется Маруся.

Андрей смотрит на нее из-под полуопущенных ресниц:

– А по-всякому, кто как захочет.

Маруся краснеет, в словах и взгляде этого человека с кривым носом что-то грязное и одновременно влекущее. Она встает:

– Пошли, дядя Петя.

– Девчонка, – кричит дядя Петя, – тащи расчет!

Капитанская каюта на самом большом буксирном пароходе, который носит имя вождя и именуется флагманом, отделана дубом и красным бархатом.

За столом капитан – пожилой человек с густыми бровями, начальник пароходства – моложавый, с округлым нерусским лицом, и двое, чем-то похожих своей безликостью, только один, как и первые двое, в мундире, а другой в штатском.

На столе коньяк, икра, крабы, осетрина, маслины.

– Ну, выпало тебе, Сергей Палыч, – говорит начальник пароходства, закусив маслинами. – А с другой стороны, сам посуди: что рыбаки, что заключенные – для нас особый контингент. И отвечать за него всем придется. Я уж не говорю про себя – всем! А потому и решили: в одном караване лихтер с рыбаками и спецбаржу пустить. Чтобы все внимание пароходства на вас было. Так что тебе в чем-то тяжелее, а в чем-то легче будет. Диспетчера зеленую улицу обеспечат, нигде стоять не будешь. Связь – круглосуточно. Чуть что – МВД рядом, на каждой пристани будут в полной готовности.

Человек в мундире наклоняет голову в знак согласия, а человек в штатском, откашлявшись, вдруг произносит тонким, не вяжущимся с представительной фигурой голоском: