Владимир Никифоров - Снайперы (сборник)

Занимались «вечерники» в здании финансового управления, в самом центре города, рядом с горкомом, горсудом, управлением милиции. В дни занятий Клим после работы ехал на левый берег («в город», – как говорили на правобережье), чаще всего на такси, и в оставшиеся полчаса до первой лекции заходил в «Лакомку», выпить кофе с бутербродом. Однажды он застал в «Лакомке» Вику и не сразу узнал ее во взрослой городской девушке, машущей ему рукой. И то: последний раз он ее видел тем летом, когда работал мастером, юную, солнечную, единственную, а эта Вика была как все… Клим подошел к ее столику со стаканом и тарелкой в руках. «Ой, – затараторила она, словно они только вчера расстались, – я тоже после работы люблю тут посидеть, особенно зимой: тепло, уютно». – «А ты где работаешь?» – «А тут рядом, в горсуде. Я на вечерний юрфак поступила, очного же нет, ну папаша и устроил, можно сказать, по специальности, только мне не нравится, но ты же знаешь моего папу, как он привык матросами командовать, так и на заводе командовал всеми, теперь вот в райкоме, а дома – нами с мамой командует! – Взглянула на часы: – Ой, я побежала, у нас лекция начинается!» У двери обернулась: «До свидания – здесь, завтра!» Клим долго смотрел на дверь, словно ожидая возвращения Вики, но не этой взрослой, современной, городской… На другой день Клим подъехал на такси к зданию горсуда, расплатился и стал ждать Вику. Она вышла на крыльцо в коротком пальто, с непокрытой головой, в компании двух женщин постарше, одетых еще по-зимнему. Она увидела его, уже привычным жестом махнула рукой, попрощалась с женщинами и пошла к нему своей танцующей походкой: «Ты что ли меня ждешь?» – «Что ли тебя». – «А я только подумала: хорошо бы сейчас Клима встретить! – И она уверенным жестом взяла его под руку. – Куда пойдем? Я хочу в парк!» И они пошли в парк, постояли над рекой, по которой еще плыли редкие льдины, но тут было ветрено, Вика съежилась, сникла, они пошли к выходу и вскоре сидели в модном кафе и пили вино. «Согрелась?» – спросил он. Она покивала головой. «Рано еще… без головы». – «А ты со всеми… такой заботливый?» – «Здесь и сейчас – ты для меня все и всё». Она помолчала. «Да, наверно, так и надо. А я вот не могу…» – «Чего ты не можешь?» Она пожала плечами: «Не знаю. Там, на берегу, мне так хотелось, чтобы ты меня обнял и поцеловал, но если б ты попытался, я бы… убежала. Потому что ты женатый, а я осенью выйду замуж». «Замуж? – удивился Клим. – Так рано?» – «Ты что! Рано! Да я уже старая дева!» Поняв, что проговорилась, покраснела, но Клим сделал вид, что пропустил ее слова мимо ушей, и участливо спросил: «Я его знаю? Он из Речного?» Она покачала головой: «Мы же в райцентр переехали, он после строительного техникума мастером работал, а сейчас в армии. Придет, и мы поженимся. – Взглянула исподлобья на Клима: – А тебя в армию возьмут?» – «Я – лейтенант запаса». – «Ты – лейтенант? Вот это да! В двадцать лет!» – «Да нет, мне скоро двадцать два. А по виду меньше двадцати пяти не дают». – «А чем занимается лейтенант запаса?» Клим помолчал. Значит, Вика ни разу им не поинтересовалась, не спросила про него у отца; правда, про женитьбу знает. «Работаю на судоремонтном заводе, в сметном отделе, учусь на вечернем, как и ты». «Так, значит, ты тоже прогульщик? – обрадовалась Вика. – Вот здорово! А где ты учишься?» Он рассказал. «А у меня в Иркутске подруга учится, помнишь, Новый год вместе встречали? У нее мама биологичка, и она на охотоведа поступила! Ты когда в Иркутск поедешь на сессию?» – «В конце мая». – «А у нее как раз регистрация на тридцатое назначена! Поедем вместе?» «Поедем, – сказал он; от ее веселости ему почему-то становилось все грустнее. – А ты фамилию менять будешь?» – «Буду! И, знаешь, как меня будут величать? Виктория Великая!» – «А жениха как зовут?» Вика от смеха чуть не упала со стула: «Его звать – Петр!»

Жила Вика у бабушки, матери Волохова, в частном доме за мостом над мелкой речушкой. Попрощались у темной ограды. «Поцелуй меня», – попросила она и закрыла глаза. Под светом далекого фонаря ее губы казались черными, мертвыми, но оказались живыми, горячими, и Клим оторвался от них с трудом. «Теперь ты не старая дева», – сказал он. «Дурак! Издеваешься над девичьей бедой!» – «Так и будешь ждать?..» – «А что, есть варианты?» – «Есть. В Иркутске я лишу тебя невинности». «Я подумаю», – ответила она самым серьезным тоном. В Иркутск он прилетел за два дня до начала сессии, потому что получил от руководства задание ознакомиться с постановкой сметного дела в соседнем бассейне. И первый день он провел в управлении пароходства, на Чкалова, а вечером устроился в пароходской гостинице, представляющей собой обычную трехкомнатную квартиру на первом этаже «хрущевки». Правда, добираться до этих хором пришлось через весь город: по мосту с одного берега на другой, на трамвае, потом пешком в гору мимо частных домов с палисадниками, зато как пахло черемухой, какой был красивый закат! Наутро он побывал в институте, отметился, узнал расписание, а потом весь день ходил по городу, посидел у Ангары, вода которой была так чиста, что четко виднелись камни на метровой глубине, выстоял очередь за байкальским омулем, а еще купил вина и всякой вкуснятины, благо в гостинице был холодильник. На другой день он встречал Вику в аэропорту, и они увидели друг друга издалека и замахали руками – он с балкона аэровокзала, а она из толпы прибывших, о чем потом рассказывали друг другу, трясясь в переполненном трамвае. День был жарким, Викина грудь была горячей и потной, он чувствовал это, стоя перед ней и оберегая от натиска толпы. И первым делом Вика приняла ванну, а он занялся столом. Она вышла из ванной в коротком легком халате и шлепках. «С легким паром! Прошу к столу!» – «Прямо так? В халате?» – «Лучше – без халата!» – «А можно – не все сразу?» – «Можно, но все сразу – интереснее!» Все же она скрылась в своей комнате и вышла в белой маечке на голое тело, синей юбочке, белых носочках. Она поймала его взгляд и смущенно опустила глаза: «Можно я так?..» Они сидели за столом до самой темноты, разговаривали, смеялись, подначивали друг друга, потом вместе убрали со стола и вымыли посуду на кухне, и так же согласно, словно по давно заведенному порядку, легли в одну постель, она позволила снять с себя маечку и юбочку, но осталась в плавках, и ее недоступность придавала его ласкам особенную остроту и пикантность. Они заснули на рассвете, в крепких объятиях друг друга, и наутро Климу вдруг показалось, что такой счастливой ночи у него не было никогда, а Викины глаза сияли, как тогда на елке. В городе они расстались – она поехала во дворец бракосочетаний, а он пошел в свой институт. Лишь через две недели, когда он проводил ее к бабушкиному дому и они остановились у ограды под тополями, Вика вдруг закричала шепотом: «Почему? Почему мы не сделали этого?» Он молчал. «Зачем мне все это, если нет тебя?» Он пожал плечами: «Я вот он, здесь». – «Тебя в моей жизни нет! Понимаешь? В моей жизни!»