Владимир Никифоров - Снайперы (сборник)

– Как «чему радоваться»? Карточки отменили? С голоду не умираем? В магазинах все полки завалены! Да нам бы еще лет пять продержаться, чтобы не было войны, а потом никакой империализм не страшен. Все восстановим, новые города построим, братские страны окрепнут, если что, нас поддержат, атомных бомб у нас будет больше, чем у Америки…

Андрей смотрит на Диму, подперев голову рукой.

– И корейцам товарищ Сталин поможет! Это наши друзья, они за нас! Если будут набирать добровольцев, я запишусь! Не воевал в Германии, повоюю в Корее! Там военные специалисты очень нужны!

– Эх ты, военный специалист…

Открывается дверь, входит шкиперша в ватнике, повязанная теплым платком.

– Это кто тут воевать собирается?

Дима сигает под одеяло.

– Не навоевались ишшо? Жили бы да жили, нет – воевать надо! Бонбу придумали, атомов им не жалко, их же столько надо собрать на одну бонбу!

Андрей прикрывается одеялом с головой и беззвучно хохочет.

– А вы, ребятки, вставайте-ка. Я вас пустила без бумажки, пожалела. А сейчас уходить надо, пока никто не видит. Я тут приберу, застелю чистым, как будто никто и не ночевал.

– Спасибо вам, – говорит Андрей, откинув одеяло с лица, – вы очень добрая. Только можно мы свой скарб, – кивает на вещи в углу, – здесь до обеда оставим?

– А снесете ко мне в кладовую, пусть хоть до снега лежит.

Садится на стул, сбрасывает с головы платок. Открываются неожиданно пышные темные волосы. И шкиперша оказывается вовсе не старухой, а крепкой сорокалетней женщиной.

– Куда путя-то свои держите, если не секрет?

– Мы в рыбацкую артель поступили, – рассказывает Дима, привстав в постели и потянувшись к одежде, – вчера все документы оформили, справки получили, вот, смотрите, а сегодня будем грузиться на лихтер.

– А-а, с Дворкиным, значит, поплывете, со старым кобелем.

– Ну, нам-то, – усмехнулся Андрей, – сами понимаете, этот кобель, как вы выразились, не страшен.

– Да кто его боится? Болтун, хохотун, но дело знает. Ага… С рыбой всегда, нос в табаке, под боком жена не жена. Сейчас с какой-то молоденькой целовался, страмота… – Говорит осуждающе, а глаза между тем игриво поблескивают. – А на Севере и я была.

– Ну и как там? – спрашивает Дима.

– А как – зубы вот потеряла, а ревматизм взамен получила. – Заканчивает почти бойко: – Так-то вот, мальчики!

Мальчики молчат. Шкиперша поднимается с видимой неохотой.

– Ну ладно, вставайте. Была б моя воля, поселила бы вас здесь, живите, сколь хотите, хорошие вы ребята, сразу видно.

После ее ухода Дима в возбуждении шепчет Андрею:

– Хозяйка-то! Глаз с тебя не сводила!

– Дурень ты, Димок! Это она тебя усыновить хотела!

Пересмеиваясь, начинают одеваться.

Утро на пересыльном пункте.

– Выходи по списку! С вещами на выход!

Из барака, где лежат вповалку тысячи заключенных, медленно выходят выкликаемые нарядчиком, образуют неровный строй, негромко переговариваются. Все уж знают, что готовится этап на Север, в Нордлаг, на строительство комбината «Норд».

– Слава богу, отправляют.

– А мне и тута хорошо!

– А на Севере еще лучше: двенадцать месяцев зима – остальное лето!

– Александр Ксенофонтович! Говорят, что на барже поплывем…

– На плавучей тюрьме. Как при царе-батюшке.

– Извините, при царе плавучих тюрем не было, я точно знаю.

– Ну как при Колчаке…

– Извините, не при Колчаке, а при белочехах. В девятьсот восемнадцатом.

– Какая разница!

– Товарищ, вы не знаете…

– Тамбовский волк тебе товарищ!

– Я просто хотел спросить: а книги позволят взять с собой?

– Там, ето… газетку выдадут!

Принимающий конвой обходит строй, проверяет номера на спинах заключенных, роется в мешках и котомках.

– Колюще-режущее сдать!.. Зубной порошок? Не положено!.. Это что такое?

– Книга. «Славим Отечество» называется. Выпущена специально для выборов в Верховный Совет. Я агитатором был, очень мне помогла.

– Выборы прошли. Книгу изъять.

– Но, гражданин начальник! Там есть такие стихи, про коммунистов! Они помогают мне и здесь оставаться коммунистом!

– Ты враг народа, а не коммунист! Какое наказание получил?

– Десять лет лагерей.

– Будешь залупаться, еще столько же получишь.

На ступеньках крыльца отдела кадров пароходства, на траве, в чахлом садике сидят, стоят, лежат, ждут старые и молодые, мужчины, женщины и дети, с узлами, чемоданами, хозяйственными сумками; все это похоже на вокзал, да и сам вокзал речной – дощатый, деревянный, – рядом.