Наталия Мстительная - Голубое утро

Детальные описания убийств в газетных статьях уступили место более прозаичным вопросам: „Кому достанется наследство старика Коненса?“, „Светит ли графу Орлоффу смертная казнь?“ и так далее.

Естественно, судебный процесс освещался на первых страницах газет, и Вермюлер перечитывала их по несколько раз. Получалось, что молодой граф, точнее молодой человек, выдававший себя за графа, чтобы заполучить сердце белокурой красавицы, узнав, что его невеста собирается оставить его ради супербогатого старика Коненса, убивает его, потом её, а потом…

„…Себя! — так и хотелось съязвить писательнице. — Получилась бы такая романтическая трагедия, почти Ромео и Джульетта! Но он убил почему-то не себя, a госпожу Родригес. Интересно, как удастся им привязать это к делу?“

Вермюлер снова криво усмехнулась. Всё, что она прочитала за последние дни, страшно забавляло её, но сдаваться женщина не собиралась.

Свидетелями по процессу проходили: шериф Кордивьехи, мэр города, доктор Зиммельман и композитор Трампс.

„Неплохая собралась команда! Прямо-таки сборная города Кордивьехи, — прокомментировала писательница. — Правда, последний игрок слабоват. Хотя теперь он ещё долго будет расплачиваться за свою "свободу". Попасть из подозреваемых в свидетели, это, знаете ли, многого стоит…“

Вермюлер опять усмехнулась и снова поймала себя на этом. На всякий случай женщина подошла к зеркалу, чтобы убедиться, что её улыбка ещё не стала кривой, и что y неё ещё не свело мышцы лица от всех этих новостей.

„Женщин, как существ слабонервных, они решили не подпускать к процессу“, — заключила писательница. Синди Куппер, как было указанно в газетах, не могла присутствовать в суде из-за срывающегося в Нью-Йорке контракта, госпожа Пьеро не могла свидетельствовать по причине "нервной болезни", свалившую бедняжку в постель. Здесь же писательница обнаружила даже свою фамилию, узнав, что она покинула Испанию, „не известив o своих дальнейших намерениях“.

„Ах, значит так! — возмутилась Вермюлер. — Ну, так я вернусь! Вы ещё услышите меня в зале суда!“

Госпожа Кранс и госпожа Нейроу, вообще, не упоминались ни в одной газете, даже в издававшихся английской общиной.

Вермюлер готовилась к предстоящему процессу c усердием адвоката, которому посулили многомиллионный гонорар. Кстати, насчёт адвокатов…

Женщина познакомилась c господином Дюбье, адвокатом из Парижа, представлявшим интересы Орлоффа. Напыщенный и важный, ходил он из мэрии в комиссариат c видом генерального секретаря ООН. Сердце писательницы сжалось от сочувствия к "графу". C таким адвокатом — прямая дорога на эшафот…

Этот Дюбье так и не снизошел поговорить c Вермюлер, несмотря на её неоднократные визиты к нему в гостиницу.

„Странно, что он тоже избегает меня! Может, он заодно c этими проходимцами?“ — даже подумалось женщине. Вермюлер оставалось рассчитывать только на себя.

Во вторник, девятнадцатого июля, писательница собиралась в зал суда, как на собственную свадьбу. Целый час провела она перед зеркалом, приводя в порядок причёску, надела единственное платье. Оно было чёрным и выглядело довольно строгим, под стать судейской мантии. Писательница похвалила себя за проницательность, когда перед отъездом на испанскую Ривьеру она взяла именно это платье. Результат был впечатляющим: женщина почувствовала себя воплощением богини правосудия и уверенно направилась в городской суд.

Вермюлер пробралась сквозь толпу любопытствующих, собравшихся уже за час до начала заседания в зале суда. K счастью, ей удалось занять удобное место в первых рядах. Она спокойно сидела и ждала начала "спектакля", не обращая внимания на суетившуюся вокруг прессу, c удовольствием предвкушая свой "звёздный час".

Заседание шло, как по нотам. Свидетели один за другим чётко исполняли свои партии, ни разу не противореча друг другу, они представляли собой хорошо слаженный хор. Могущественный дирижёр незримо присутствовал и управлял этим "кукольным театром", но лишь одна Вермюлер догадывалась, кто он.

Уже через час и присяжным, и публике стало ясно, что вина Орлоффа сомнению не подлежит, и что маньяк-убийца должен ответить по закону.

Доктор Зиммельман свидетельствовал, что старик Коненс сделал в тот злополучный вечер Сильве Ван Хаук предложение o замужестве и это, в конце концов, послужило причиной их смерти. Орлофф отравил шампанское миллиардера, подсыпав перед концертом "Леракса" в его бокал. Факт, что "граф" появился на террасе десять минут спустя начала концерта, был подтверждён всеми свидетелями, и даже Вермюлер вынуждена была молча согласиться. Это было правдой.