Андрей Константинов - Перезагрузка

…Телефон зазвонил в тот момент, когда Клюв уже почти потерял всякую надежду. С невероятным усилием он сел на кровати, со стоном выпрямился и на подгибающихся ногах проковылял к тумбочке.

– Алло. Это ты? – не то прохрипел, не то проскулил он в трубку. – Ты куда пропала, сука? Когда привезешь?

– Они живы!

– Кто?

– Оба! И баба, и мужик.

– Я стрелял. Я… я всю обойму… в них…

– Но они все равно живы.

– Наплевать. Когда привезешь?

– Не знаю. Она… она очень недовольна тобой!

– Мне наплевать на нее. Когда?

– Не знаю. Может быть, вечером. Если она… если я смогу ее уговорить.

– Ты что, охренела? Ты понимаешь, что мне херово?!.. Я… я не могу до вечера… Я… я всю обойму…

– Я постараюсь. Извини, я больше не могу говорить… Никуда не уходи, я еще позвоню…

Короткие гудки…

…Леха стоял посреди загаженной комнаты с телефонной трубкой в руке и обреченно смотрел на сожженные вены – бич всех наркоманов со стажем. «Твари!.. Я же всю обойму!.. Вечером!.. Да я до вечера… У-У-У-У!.. Это она, шмара эта, сучка подзаборная, раскумарить как следует не дала… Сказала: сделаешь Лисицу – можешь торчать сколько влезет, а пока… А дала бы тогда раскумарить – я бы стал спокойный, как скала, и завалил обоих верняк… И Лису, и мужика ейного. Зубами бы загрыз…»

Клюв сполз по стене на пол и устало прикрыл глаза…

Жильцы давно разошлись по своим делам, разъехались по конторам опера и ответственные лица, умчались монтировать сюжет телевизионщики, и только Петрухин с Купцовым продолжали маячить во дворе. Наконец, час с лишним спустя, Лисовец вышла из прокурорского автобуса и медленно двинулась к своему подъезду, обходя лужи и стараясь не смотреть на изрешеченную «ренушку». Дождавшись, когда со двора отчалят прокурорские, Петрухин негромко окликнул женщину: «Таня!» – и та, обернувшись, посмотрела на партнеров испуганно-неприязненно. Покрытое красными, истеричного происхождения пятнами лицо ее теперь казалось старым и вовсе не таким красивым, каким его успел запомнить и оценить Дмитрий.

– Татьяна Андреевна! – нагнал потерпевшую, а по совместительству свидетельницу Купцов. – Нам потребно с вами поговорить. Это обязательно.

– Мне… мне нужно ехать к мужу, в больницу, – растерянно сказала она.

– Что с Николаем?

– Ранен.

– Куда?

– В руки, в ноги… всюду.

– Тяжело?

– Вы… вы отвезете меня в больницу?

– Да, разумеется, – ответил Купцов. – Поехали, у нас «фольксваген» в соседнем дворе стоит. В какой он больнице?

– Сволочи! – тихо и невпопад сказала Татьяна. – Сволочи! Сволочи!

Она оттолкнула Купцова, подбежала к «ренушке» и, замолотив своими маленькими кулачками по крыше также настрадавшегося сегодня автомобиля, истерично заблажила, повторяя одно: «Сволочи! Сволочи! Сволочи! Сво…»

Из окон на нее с интересом пялились соседи.

Заходилась в хриплом лае чья-то шавка…

Минут сорок спустя Петрухин и Лиса сидели на утопающей в тени сиреневых кустов скамейке. Со стороны они сейчас вполне могли сойти за воркующую влюбленную парочку, кабы не близость скамейки к центральному входу в приемный больничный покой да не отрешенное – выражаясь вычурно, сомнамбулическое – выражение лица Татьяны. Впрочем, иным у человека, своими глазами видевшего посланника собственной смерти, оно по определению быть не могло.

Купцова, как человека деликатного, но одновременно пронырливого, делегировали на разведку с целью установления диагноза, анамнеза и прочих медицинских подробностей. В его и новостей ожидании Петрухин, как человек деликатности чуждый в принципе, пытался раскрутить убитую горем Татьяну Андреевну на первичную оперативную информацию. После недолгого внутреннего сопротивления Лиса, пускай сбивчиво и нехотя, потихонечку «раскручивалась»…

– …мы снимаем дачу под Зеленогорском. Из-за сына, главным образом. А тут еще эти звонки. Естественно, я постаралась поскорее отправить Валерку из города… И вот сегодня с утра мы к нему собрались. К нему и тете Вере. Это – сестра Николая. Она приглядывает за Валеркой, ну и за дачей, разумеется.

– А почему вы отправились в рабочий день? Это вообще для вас как? Хм… типично?

– Мы с Николаем работаем не за оклад, а за процент от сделки. Так что у нас достаточно свободный график.

– Ясно… Ну-ну, дальше?

– Мы собрались еще с вечера… Помните, какая славная вчера была погода?.. А сегодня утром встали – все серо, мрачно. Уже начинал накрапывать дождик. Где-то погромыхивало… Странно, но никакого предчувствия у меня не было. Вот все говорят – предчувствие! А я ничего не чувствовала. Я даже не видела убийцу. До самого последнего момента я не видела убийцу… Только мы вышли, как вдруг – молния!.. Молния – и я увидела его… Он стоял страшный, черный, в длинном плаще с огромным капюшоном. Как палач… Он стоял и целился прямо в меня. А потом… потом я ничего не помню. Только пули. Пули летели, как майские жуки. А потом… ничего не помню. Только пули. Казалось, я уже мертва… Меня больше нет… А пули все летели, много пуль…