Андрей Константинов - Перезагрузка

– Сашенька, хороший мой. Давай попозже? Я так замерзла, что до сих пор не могу согреться. И устала как собака – целый день на ногах.

– Вот и погреешься. Опять же – полежишь. Я ведь не предлагаю тебе заняться этим стоя?

И тут – раздался звонок в дверь.

Раз, другой, третий.

Требовательно.

Властно.

И всё, что еще секунду назад в Сашиных штанах рвалось «лопнуть», мгновенно съежилось-сдулось.

– Кто это?! – напряженно спросил он.

– Не знаю.

– Сходи посмотри. Дверь не открывай!..

Лена, отчего-то на цыпочках, прошла в прихожую, открыла внутреннюю дверь и всмотрелась в глазок внешней: взгляду ее предстали искаженные оптикой двое мужчин – один в милицейской форме, другой – в штатском.

– Кто? – донеслось из-за двери.

– Милиция. Брр! В смысле – полиция! – ответил Петрухин. – Откройте!

– А в чем дело? Мы не вызывали.

– Вы, гражданка, откройте.

– Зачем?

– Вы, гражданка Ихлова, не анализируйте, а дверь открывайте. И «уклонисту» вашему скажите, чтоб собирался. Хватит, набегался! Уже третий призыв, понимаешь, партизанит.

– Ихлова здесь не живет. – Голос Лены звучал растерянно. – И никакого уклониста у нас нет… Я… я не открою. Может, вы бандиты какие-нибудь?

– Вот, смотрите! – Петрухин небрежно засветил солидную красную «корочку» и в развернутом виде на пару секунд прижал ее вплотную к дверному глазку. – Убедились?! – Интересно, в чем? – Я ваш участковый. А это товарищ из военкомата. Или ему тоже удостоверение предъявить?

За дверью было тихо. Очень ТИХО.

– Открывайте, Ихлова, некогда нам тут с вами лясы точить! У нас имеется сигнал: мы обязаны проверить и доложить.

– Вот честное слово! Мы здесь одни… с мужем… Больше никого…

– Слышь, подруга! Ты форме не веришь, ты удостоверению не веришь… звони в полицию, кричи: дверь ломают! Убивают, грабят, насилуют. Они быстро приедут. Ну а мы пока делом займемся… – Петрухин обернулся к напарнику: – Тащи-ка ты, товарищ прапорщик, ломик и кувалду. Будем дверь ломать. Как в прошлый раз.

– Понял. Они в багажнике лежат? – подыграл-уточнил Купцов.

– Ага… под брезентом.

По былому своему опыту Дмитрий знал, что такой аргумент действует безотказно. Никакой грабитель не предложит жертве вызвать ментов. Да ситуация-то, в сущности, простая: полиция, на пару с армейцами, ходит по адресам, ищет уклонистов. Но произошла накладка, и никакого «беглого» в квартире нет. Добропорядочный обыватель в такой ситуации обычно дверь открывает. Не очень охотно, но открывает.

– Подождите! – заволновалась за дверью Елена. Во всей красе представив себе церемонию объяснения с квартирной хозяйкой по вопросу вывороченной с корнем двери. – Я… Я неодета… Подождите…

Партнерам стало ясно: решила посоветоваться с Сашей. Навряд ли барышня знала что-нибудь о его художествах. И, скорее всего, сейчас останавливало Лену только то, что живут они в чужой квартире без регистрации. Хотя… как знать?..

Лены не было значительно дольше, чем требуется женщине, чтобы надеть халат. И тогда Петрухин снова требовательно позвонил в дверь.

Он звонил, не снимая пальца с кнопки звонка…

…Медленно, с четкими металлическими щелчками, повернулся ключ…

…Звякнула скинутая цепочка.

Дверь отворилась…

На пороге в алом шелковом халате до пят и в домашних тапочках стояла Лена Таранущенко.

– Вот так-то лучше, – «для порядку» проворчал Петрухин. – А то: «Не открою». Беглых укрывать не надо, не придется и нам шастать… Вот ведь война какая.

Петрухин ворчал, молотил какую-то ерунду, гнал пургу. Он уже видел сквозь узорчатое стекло кухни силуэт Саши и пятно мерцающего экрана телевизора. И главной задачей Дмитрия было разрядить обстановку. Показать, что менты и «военкомы» – туповаты, самоуверенны, а потому не представляют никакой опасности. Главное сейчас было – говорить…

– …Нам ведь дверь сломать – как два пальца. Чес-слово. А ремонтировать сами будете… Ну и где у нас беглый призывник? В шкафу прячешь?.. А, вижу. В кухне. Эй, Денис Анатолич! Выходи. Сейчас на Гороховую поедем, на призывной пункт. Да глупостей не делай. Ушибем!

Матвеев-Трубников вышел из кухни. В потертых синих джинсах, в футболке, с кружкой в руке. Его поведение изначально было неправильным, неестественным: не должен мужчина спокойно пить чай в кухне, когда в дом пришли силовики. Ежели соседка зашла потрепаться про сериалы – может. А если люди в погонах – нет. Он должен быть в прихожей, рядом с «женой». Но он сидел в кухне – «пил чай» и «смотрел телевизор». Он хотел показать, что все в порядке. Что он – добропорядочный человек, ему нечего бояться… Переиграл, голубь, переиграл…