Андрей Константинов - Перезагрузка

– Чего вы хотите?

– Не мешайте работать, Иван Иваныч! – жестко сказал Петрухин. – Пейте водку, получайте зарплату, но не лезьте в наши дела.

– Я… обдумаю… ваше… предложение, – медленно выговорил экс-полковник. И добавил механически, по старой гувэдэшной привычке: – Ответ вам сообщат…

В конечном итоге из кабинета «командующего универсамом» партнеры вышли спустя час. Иван Иванович за это время сделался еще более багровым, узел его галстука окончательно съехал на сторону. В общем, под занавес псевдодружеских дебатов выглядел экс-полковник довольно жалко. Нет, конечно, он пытался держать марку, вот только получалось у него это… хм… не особо.

– Я думаю, – произнес Комаров на прощание, – мы сработаемся.

– Определенно, – убежденно ответил Петрухин. – Найдем консенсус…

…Как только неприятные визитеры удалились, Иван Иваныч закрылся в кабинете и вытащил из тумбы под телевизором бутылку «Финляндии». Налил водку в стакан. Много налил… Выпил. Закашлялся, заперхал, налился краской до цвета огнетушителя. Но – старый боец! – справился, удержал чухляндию в себе. Не посрамил звание ветерана МВД.

Потом, когда водка прижилась, Комаров закусил бутербродом с «салямкой» и закурил. Цвет его лица постепенно возвращался к норме, то есть к алкогольно-бурому цвету.

– Ну и что? – сказал экс-полковник сам себе. – Ну, уроды… Но, в общем-то, ничего особенного. Четко дали понять: ты в наши дела не лезь, а мы не лезем в твои… Так на кой хрен мне ихнии дела?..

Партнеры вышли из универсама и, не в силах более сдерживаться и носить в себе «животное», расхохотались в голос, вспоминая драматургию общения с Иваном Ивановичем.

– «Думаю, мы сработаемся, Леонид Николаевич!» – довольно точно копируя интонацию экс-полковника, ржал Петрухин.

– Ох, не знаю пока, Дмитрий Борисыч! – давясь от смеха, вторил ему Купцов. – Но ответ вам всенепременно сообщат.

Так, с шуточками-прибауточками, они добрели до припаркованного на нейтральной полосе «фердинанда», из грузового отсека которого доносилось отчетливое методичное постукивание. Так подводники в загерметизированном отсеке лодки подают спасателям сигналы «SOS».

– Едрен батон! – хлопнул себя по лбу Петрухин. – Я ж про лохотронщиков совсем забыл! – В следующую секунду у него в кармане подал голос мобильный. Дмитрий посмотрел на высветившийся номер и, вздохнув, констатировал: – Брюнет. Еще один начальник по наши души. – Он протянул партнеру маленький ключик. – Лёньк, пока я с боссом общаюсь, освободи красавцев…

Купцов открыл боковую дверь грузового отсека, и на него словно бы дыхнуло печкой – железная коробка без окон за это время раскалилась на солнце капитально, так что скованные наручниками бригадир и «задарочный» сидели мокрые, как в сауне. При этом у «задарочного» на лбу налилась отменная шишка.

– Рекламная акция, – весело сказал Леонид. – Дисконтные карты, дающие право на скидку… Вылезай, уроды!

Лохотронщики понуро выбрались из «фолькса», Купцов их расцепил.

– Если я еще раз встречу здесь вашу бригаду – пеняйте на себя. И крыше своей передайте… кто крышует?

Оба «пленных» молчали. Леонид вздохнул и сунул в нагрудной карманчик бригадиру свою «магистральную» визитку:

– Здесь мой телефон. Ежели ваша крыша чего-то не поймет – пусть звонят.

(Забегая несколько вперед, откроем, пусть и невеликую, но тайну – никто ему, разумеется, не позвонил.)

Лохотронщики поспешно ретировались, а к Купцову подошел закончивший переговоры с боссом Дмитрий.

– Выдвигаемся в адрес Лисы, – скомандовал он. – По словам Брюнета, с нервишками у бабы совсем худо. Кстати, вчера, оказывается, снова звонила Любовница. Причем уже с другого номера.

– И почему мы об этом узнаем только теперь?

– Я ж тебе говорю – Лиса совсем худая стала. Хотя… в чем-то где-то я ее понимаю: от таких историй поневоле отощаешь…

Час спустя партнеры сидели в просторной кухне с большим и высоким арочным окном, с видом на Неву, на Васильевский. Ветер с залива гнал вверх по реке бесконечное стадо белых барашков. Иногда сквозь плотную облачность пробивалось солнце, падало на воду, на гранит набережных, на мост Лейтенанта Шмидта и здание Академии художеств. Барашки в солнечном луче вспыхивали белым и наводили на идиотскую мысль о рекламе стирального порошка. Потом очередное облако закрывало солнце, и пейзаж мгновенно тускнел, теряя свою яркость, но сохраняя выразительность.