Дмитрий Федотов - Поединок отражений

– Дмитрий Алексеевич, рад вас видеть в добром здравии, – он, как всегда, энергично и с чувством потряс мою руку, покосился на снова ставшую невозмутимой физиономию Дона Теодора и с явным облегчением рухнул на диванчик для посетителей. – Надеюсь, вы не сильно пострадали?

– А почему вы решили, что я пострадал? – поддел я его осведомленность.

– Ну как же, такая авария! – округлил глаза шеф. – Вы могли разбиться насмерть.

– Григорий Ефимович, вы забываете, что я – Котов, – произнес я с самым серьезным видом, – а у котов, как известно, девять жизней.

Колобок несколько секунд ошалело моргал белесыми ресницами, переводя взгляд с меня на Маслова и обратно, потом Дон Теодор не выдержал и сипло выдохнул:

– По моим подсчетам, у тебя их осталось еще шесть…

– Не пугай начальство, Федор, ему и так несладко живется, – подмигнул я шефу.

– Шутки шутите? – немедленно надулся тот. – А вот мне не до шуток! Главный с утра нахлобучку сделал: почему, мол, в утреннем выпуске ничего нет об убийстве в «Северной»?

– Потому что я еще не получил информации от экспертов об обстоятельствах смерти Ильхана Амиева, – я пожал плечами. – Кому нужна «скороспелка»?

– Мне нужна, главреду нужна! – запыхтел Колобок. – «Вечерка» вон уже вчера тридцать строк в «подвале» выдала! Я, конечно, понимаю, – тут же пошел он на попятную, увидев выражение моего лица, – у вас, Дмитрий Алексеевич, вчера были… э-э… особые обстоятельства, но ведь сами вы побывали на месте преступления?

– Естественно, Григорий Ефимович, – я постарался сохранить оскорбленный вид. – И материал у меня готов: двести строк – репортаж с блиц-опросом начальника оперативного отдела криминальной полиции города майора Ракитина и ведущего эксперта-криминалиста Клокова, плюс фото с места происшествия.

К концу моей речи Колобок сдулся чуть ли не вдвое, вероятно, от стыда за свои беспочвенные подозрения относительно профессиональных качеств ведущего обозревателя уголовной хроники «Вестника». Он снова полез в холодильник и, лишь расправившись с еще одной бутылкой минералки, вновь обрел свою прежнюю жизнерадостность.

– По некоторым данным, – деловито начал он, – убийство Ильхана Амиева заказное! Киллершу подослали конкуренты старшего брата Гейдара. Он до сих пор не желает делиться бензиновым бизнесом с нашим местным паханом Геной-Ганнибалом.

– Гена, то есть Геннадий Маркович Плушкевич, слишком мягкий и интеллигентный человек, воспитанный на старых воровских традициях и кодексах уголовной чести, – сказал я. – Когда умерли Нос-Дуладзе и все его наследники, господин Плушкевич справедливо решил, что теперь все дело перейдет к нему как единственному другу и соратнику «короля бензоколонок», к тому же – «в законе»! Но вот другие «лица кавказской национальности» так не думали. «Азеры» просто оказались проворней «чеченов» и, видимо, с бо́льшим свободным капиталом…

– Вы думаете, что Амиева заказала чеченская группировка? – с сомнением поджал губы Колобок. – Но ведь это – война?! Не идиоты же они?..

– А если Ильхана никто не заказывал? – голосом опытного провокатора поинтересовался вдруг молчавший доселе Маслов, пуская к потолку двойную струйку голубого дыма.

– Федор Кузьмич, помилуйте! – буквально подпрыгнул от возмущения и обиды Разумовский. – Да за ради чего же тогда убивать-то?! Ведь найдут же! Это вам не органы…

– А что вы имеете к нашим органам сыска, Григорий Ефимович? – подключился к игре и я. Ясно, что шеф что-то раскопал, чего не знаю я, так пусть поделится. – Надысь вон даже мага подловили!

– Какого еще мага? Это Саликбекову, что ли? – припертый с двух сторон Колобок вошел в раж и отбивался теперь грубо и цинично. – Да она же с вами забавлялась! Щенки вы все по сравнению с ней! Вы, Дмитрий Алексеевич, со своими экстраспособностями ей в подметки не годитесь. Вон, даже Золотарев не устоял, куда уж вам!.. Ну а трупов-то сколько при этом было? И ведь ни одного не уберегли! Даже своего сотрудника…

Это он зря помянул! Вся моя веселость испарилась в мгновение ока, и накатила такая злющая и холодная волна боли и обиды, что я невольно подался вперед, сжав кулаки. Ведь лейтенант Руденко погиб исключительно по моей вине! Это же я не предупредил комиссара о том, что видел Вадима с перевоплотившейся Нурией в кабаре «Лайза Минелли». Это же я первый догадался о том, что она меняет личины…

Но Разумовский по-иному истолковал мою реакцию, замолчал на полуслове, вжавшись в диванчик, потом вдруг рванулся к выходу и исчез, хлопнув дверью. Я медленно разжал кулаки, прикрыл глаза и сложил пальцы в мудру Земли, восстанавливая утраченное равновесие мыслей и эмоций. «Надо бы пойти, извиниться», – пришла здравая мысль, но я не внял совету, а вместо этого повернулся к Маслову и спросил: