Дмитрий Федотов - Они среди нас

– Браво, Митяй! – Ракитин снисходительно кивнул и закурил мою сигарету.

– Бьюсь об заклад, – невозмутимо продолжал я, – что эта «визитка» кого-нибудь из крутых, типа Брокмана, Семенова, Тарасова или Гурвича?..

– Великолепно! – прицокнул языком Олег. – Держитесь за стул, Ватсон, это – Феликс Гурвич!

– Президент Лесного банка?! А откуда ты… ах да, «пальчики»! Ну что ж, – я повертел в руках банку пива и сделал изрядный глоток, – я так и предполагал.

– Я тоже, – Ракитин поднял свою банку, присоединяясь к моему тосту. – А «курсовка» у Феликса Абрамовича была на шесть лет в еловый бор, что под Нарымом. Сам выписывал.

– М-да, ларчик вроде бы открылся, – я разочарованно почесал за ухом, но тут перед глазами снова поплыла туманная аллея с удаляющейся женской фигурой, брошенная на кустах одежда и сумочка с документами. – А если у него алиби?

– Окурок абсолютно свежий, а Закревская курила «Данхилл». Обрыв нитки – тоже свежий, так что собирайся, едем за президентом. Семьдесят два часа без душа, бритья и кофе я ему обеспечу, – Олег поднялся и выбросил пустую банку в ведро под раковиной.

– Что ж, я готов, только тапочки сниму, – сказал я и вышел из кухни.

Однако в банке Гурвича не оказалось, а неподдельное удивление сотрудников по поводу отсутствия шефа, слывшего человеком пунктуальным и деловым, не оставляло сомнений, что с президентом случилось нечто серьезное. Марш-бросок на квартиру тоже ничего не дал: двухэтажный модерновый особняк с зимним садом, бассейном и подземным гаражом встретил нас в вестибюле гулким шепотом фонтана да подвыпившей компанией во главе с референтом – в столовой. От них мы кое-как добились, что Гурвич вчера объявил им, мол, дома ночевать не буду, ждите к завтраку. Но не появился. А завтрак уже остыл, поэтому пришлось его съесть, а заодно и выпить откупоренное вино, чтоб не выдохлось, потому как…

– Идеи будут? – мрачно спросил Олег, усаживаясь за руль потрепанной, но все еще шустрой служебной «ауди».

– Одна: отоспаться, – я сладко зевнул и достал сигареты.

– Где он может быть? – Ракитин завел двигатель, включил противотуманные фары, потом отобрал у меня пачку и закурил.

Мимо машины, размытая туманными струями промелькнула светлая женская фигурка, и я отрешенно проводил ее взглядом – ерунда, показалось!

– Если Гурвич убийца, то скорее всего… – я выразительно помахал рукой перед собой.

– А если свидетель?

– Тогда либо еще прячется, либо уже мертв, – я покосился на Олега. – Думаю, для тебя предпочтительнее первое.

– Потрясающая прозорливость! – почему-то нервно хохотнул он. – Может быть, ты даже знаешь – где?

– Может быть, но не скажу! – я тоже почувствовал нарастающее странное напряжение, но не придал ему значения, выбросил недокуренную сигарету и поднял стекло. – Кто из нас сыщик?.. Поехали, мне в редакцию надо.

– Я тебе не такси! – неожиданно огрызнулся Ракитин. – Два квартала пешком прогуляешься.

– Ну и черт с тобой! – странное внутреннее напряжение внезапно скачком овладело мной, я моментально разозлился и вылез из машины. – Кстати, чтоб ты знал, если хочешь найти вещи и документы Закревской, не поленись прокатиться в парк и пройтись вдоль ограды Института. Очень рекомендую! – я злорадно хлопнул дверцей и, не оглядываясь, пошел прочь.

Через несколько секунд сзади взвыл двигатель, взвизгнули покрышки и стало тихо. Я снова закурил и медленно двинулся дальше. Внезапный приступ злости прошел, напряжение внутри тоже исчезло, и теперь я силился отыскать его причину. Ведь раньше никогда не замечал за собой подобной вспыльчивости, а тут?.. Да и Олег – хорош! Чего взбеленился?!.. Н-да, как говорят психиатры в таких случаях, реакция явно неадекватная. Почему?..

Серый осенний день давно вступил в свои права, но солнце так и не показалось: над городом властвовал все тот же гнусный природный аэрозоль. Он забирался во все щели – и домов, и одежды – и напитывал мерзкой влагой буквально все. Через пять минут мои куртка и кроссовки стали вдвое тяжелее и такими холодными, что зубы непроизвольно начали выстукивать что-то вроде чечетки, а глаза – активно искать по сторонам какую-нибудь подходящую вывеску бара или кафе.

Но, как назло, по дороге ничего путного, кроме одинокой продуктовой палатки, так и не попалось вплоть до самой редакции. В отдел я ввалился уже совершенно продрогший и, не раздеваясь, припал к горячему, на мое счастье, электрическому самовару, раритету нашей «уголовки», подаренному мне во время одной из командировок в таежную глубинку старым егерем на память.