Николай Чергинец - Выстрел в прошлое

В трубке послышался другой голос:

– Да.

– Я – Марат, мы с Кожаном служили когда-то. Он говорил про меня?

– Да.

– Слушай меня внимательно. Если его послал Роман Хухашвили и он идет туда, куда я думаю, то там засада. Дай мне его телефон, я его только спрошу: «Ты туда идешь?» И все. Его не успеют засечь за такой короткий разговор.

– Поклянись, что правда.

– Чем поклясться?

– Мамой.

– У меня нет никого, кроме друзей. Сирота. Друзьями клянусь!

– Запомни телефон…

Через секунду он говорил с Кожаном:

– Майор? Это Марат.

– Говорю коротко, чтоб не засекли. Ты на схрон идешь, за старым толом?

– Хочешь присоединиться?

– Роман уже сдал это место, там засада. У меня все. К Хачику тоже не надо, там следят.

– Прощай, друг.

Мари не стала мешать Марату, хотя не разделяла его мнение относительно этой пары. Поразмыслив, она сказала:

– Однако одному жадному парню скоро трудно придется… Может, ты и прав. Пусть идут в свою Осетию с миром.

Они подлетали к горному ущелью, указанному на карте…

В два часа ночи в марте 1995 года в небо над лодочной станцией взвилось две зеленые ракеты – знак, что спецназовцы готовы к погрузке в вертолет. Лодочная станция была предварительно разрушена, так чтобы никаких следов деятельности боевой группы не оставалось. Перед посадкой Коробков отрапортовал, что успешно затоплены и лодки, на что Смирнов с досадой заметил, что для рыбалки на гражданке очень бы пригодились.

– Ну что, старлей, все по плану? – обратился к Смирнову командир вертушки.

Смирнов кивнул ему и достал карту, еще раз сверяя координаты нужного квадрата.

– Ты уверен, что там можно сесть? – спросил вертолетчик.

– А что тебя смущает?

– Во-первых, район опасный, там же все напичкано армянскими и азербайджанскими зенитками, а ты предлагаешь доставить ребят прямо на точку. Кроме того, мы перекрываем нормативы полетного времени в два-три раза, и это – в условиях гор и обстрелов.

– А нам ты позавидуешь? – спокойно парировал монолог командира летного экипажа Смирнов. – У меня за четыре месяца дважды сменился состав группы. А знаешь почему? Думаешь на побывку, домой отправили? Это зона боевых действий: риск определенный есть, но у тебя ведь есть координаты огневых точек обеих сторон. Что-то еще? – невозмутимо спросил у вертолетчика Смирнов.

– Местность плохая, не сядем, – после некоторой паузы неуверенно и раздраженно ответил командир Ми-8.

– Мы десантируемся с борта здесь, – Смирнов указал на карте точку, – а ты свою вертушку спокойно посади здесь. – Он ткнул в другую точку. – Мы там долго не задержимся. Жди через три-четыре часа.

Летчик нехотя повиновался приказу.

До места десантирования добрались без приключений. В зоне карабахского конфликта на этот раз было спокойно, так что командир Ми-8 мог спокойно приписать это везению Смирнова.

Бойцы были в каком-то напряжении. Они осмотрели на Смирнова, но, как и в начале операции, он все больше отмалчивался. Странные мысли преследовали его – это становилось чем-то глубоким. С одной стороны – это была бравада – обычная на войне, когда «пуля – дура и штык – молодец», когда не жалеешь себя и других. Но и раньше, в боевых операциях, он ощущал какую-то логику, а сейчас у него было ощущение, что он плывет по течению и это течение затягивает не только его, но и его ребят.

Странное чувство на войне – не знаешь, что будет с тобой через пять, двадцать минут. Каким будет завтрашний день? Сегодня Смирнов не знал ничего. Не только не знал, но и не был уверен в собственных действиях. Перед глазами как из тумана выплывали слова секретного приказа. Слова как слова, но он чувствовал, что в них есть что-то большее, чем он мог представить и что он мог узнать. «Шифр, какой-то код, чепуха! – думал Смирнов. – Я солдат и видел такое не раз, неужели я сдрейфил, испугался».

В этот момент он попытался собраться с мыслями и вспомнил, что спецназовцев в такие моменты учили меньше всего переживать. «Спецназовец должен думать о выполнении задачи, а затем о себе», – чуть ли не вслух повторил слова своих командиров Смирнов.

– Эй, Васильев, ты что, заснул, – неожиданно переключившись на другую тему, спросил Смирнов, двинув в плечо своего радиста. – Так и эфир проспишь.

Молодой спецназовец чуть было не вскочил, как на подъеме по тревоге, а потом сообразил, что его действия могут стать поводом для смеха товарищей, нарочито громко отрапортовал:

– Никак нет, товарищ старший лейтенант.