Мишель Бюсси - Не забывать никогда

«Параме» вошла в порт Гранкам-Мэзи. Обошла десяток пестрых рыбацких лодок, лениво покачивавшихся у набережной. Жандармы, рассыпавшиеся среди полистироловых баков, похоже, поймали сетью лодки рыбаков и пригнали сюда в ожидании, когда за ними явятся владельцы.

Дениза бросила канат ближайшему жандарму. Сплющив желтые спасательные круги, «Параме» уперлась в кирпичные подпорки набережной.

— Они хотят с тобой поговорить, — прошептала Кармен на ухо Осеан. — Поговорить с каждым из нас. Но сначала с тобой.

В ее голосе звучала тревога. Она сжимала в руке телефон.

Взглянув мокрыми от слез глазами на мать, Осеан снова обрушила на меня поток слез. Поток дождя — на этот раз горячего. Разумеется, ей надо объясниться с полицией. Она убила человека. Меньше тридцати минут назад она всадила в него три пули.

Чтобы отомстить.

Чтобы спасти меня…

Ее ладонь медленно заскользила по моей руке.

— Прости меня, Джамал, — произнесла она. — Прости нас, это было…

— Тебя ждут, — торопила Кармен.

Осеан встала. Мне показалось, что во взгляде ее мелькнуло сожаление.

— Зовут, — прошептала она.

Зовут.

Кармен и Осеан скрылись за синим микроавтобусом «Рено-Трафик», стоявшим прямо напротив «Параме», а палубу куттера наводнили жандармы. Наверное, с десяток. Некоторые надели латексные перчатки и маски из прозрачного пластика. Я по-прежнему сидел на запертом ящике, и никто, похоже, мной не интересовался. Справа в поле моего зрения стояла, опираясь на поручни, Мона; когда к ней подошел полицейский, она что-то ему сказала.

Слишком далеко. Расслышать невозможно.

Флик покачал головой и отошел. В следующую секунду Мона уже стояла передо мной.

— Здравствуй, Джамал. С тех пор как я «умерла» возле вокзала в Иф, у нас толком не было возможности поговорить.

Ее смех звучал фальшиво. Или бессмысленно. Потому что с моей стороны ей ждать нечего.

Она поджала губы. Ветер играл ее волосами, пытаясь загнать их в капюшон ветровки «К-Way».

— Мне очень жаль, Джамал. Ты не причастен к этой истории. А мы все вляпались. Все.

В моем комбинезоне по-прежнему хлюпала вода. Мне очень хотелось покончить с этой тягомотиной. Выложить все фликам, подписать показания и свалить отсюда.

— Тебе, конечно, наплевать, — продолжала Мона, — но я скажу. Я не хотела играть в их игры, но у меня не было выбора.

Я отвернулся. Из-за микроавтобуса «Рено-Трафик» в сопровождении жандарма вышла Кармен. Но не Осеан.

— Видишь, в конце концов Кармен Аврил оказалась права. Как и Пироз. Чтобы вытащить на поверхность истину, пришлось разворошить прошлое.

Разворошить прошлое?

Вытащить на поверхность истину?

В трюме «Параме» разлагались два трупа, явно не те, которые были предусмотрены в начале спектакля.

Какой-то жандарм в надвинутом до самых бровей кепи направился к нам. Но прежде чем он успел до нас дойти, его перехватила Дениза, сунув ему в руки Арнольда. Очевидно, Мона должна довести переговоры о перемирии до конца. Пришло время поговорить со мной.

На что она надеялась?

Мона нервно отбросила метавшуюся по губам непослушную прядь. Она больше не похожа на маленькую перепуганную землеройку.

— Джамал, я с самого начала знала, что ты невиновен…

С самого начала?

Уточни, прелесть моя.

Когда мы стали спать с тобой? Или раньше? Или после? Или во время?

Я заметил, как в трюм спустился четвертый жандарм.

— Я обязалась сыграть свою роль до конца, — оправдывалась Мона. — В память о Миртий… О Луизе, о Шарле… Я не могу этого объяснить. Помнишь, вчера вечером в Вокотте, когда мы сидели в «фиате», ты прочитал историю, присланную в коричневом конверте, историю девчонки с улицы Пюшо и ее подружки. Мими и Лины, подружек с самого детства. Печальную историю девушки, рыдавшей рядом с тобой, пока ты читал письмо незнакомки…

Вчера вечером. Сейчас не больше десяти часов. А мне казалось, что с тех пор прошел целый год.

Вокотт. «Фиат». Коричневый конверт.

«Трогательно?» — спросила она меня. «Спасибо» — добавила она.

Я ничего не понял, но выплюнул горсть ядовитых слов:

— Помню. Ты здорово запудрила мне мозги.

— Нет, Джамал…

— Еще как… Снимаю шляпу. Ты настоящая актриса.

Накрутив на палец прядь волос, она вскочила и поднялась на цыпочки, став похожей на примерную ученицу.

— Нет, Джамал, — глубоко вздохнула она. — Я была искренней. Несмотря на свою роль, я была искренней. Совершенно искренней. Ты не веришь мне, Джамал, но я не занимаюсь самообманом. Я обязана сказать тебе. Сказать сейчас. Если оставить в стороне все, что относилось к двойному убийству, я никогда…