Вячеслав Белоусов - По следу Каина

А этот – Киров. Сергей Миронович. Любимчик Иосифа Виссарионовича. Или враг уже скрытый? У них не поймёшь. У них это так законспирировано!.. Это недавно стало известно, что Сталин, как в ЦК пришёл, так по специальному аппарату всех членов Центрального партийного комитета большевиков прослушивать начал, они же чуть не с детских лет подпольщики – фамилии не свои, всё клички, исторические хроники вместе с биографиями столько раз переписывали, поэтому пытаться истину установить – сложное и неблагодарное занятие. Конечно, специально так всё – чем больше тумана, тем легче потом оправдать: Гражданская война, мол, брат на брата, сын на отца, где ж её, истину, добыть?..

Но Киров узнаваем. С квадратной твёрдой физиономией, простоватый, как на редких фотографиях. Он не любил фотографироваться. Это след. А след опасен политику. Но как ни боялся он их, а именно фотографии сыграли с ним злую шутку.

У него, оказывается, и паспорта не было до особого случая, пока не спохватились. А случилось это опять же у нас и в то же неспокойное время. Но, конечно, известно стало через десятки и десятки лет – опять же краевед раскопал.

Вот они какой настырный, неудобный, а для некоторых «борцов» даже вредный народец – суёт, куда ни просят и даже не пускают, длинный свой нос и отыскивает порой такое!.. Из тайных чёрных дыр, из бездонных глубин, из самого паучьего гнезда достаёт!..

А случилось с Кировым следующее. Попалась на глаза одной девице, работавшей при власти, фотография отпетого политического бандита. Проявив бдительность, она добросовестно задурила головы некоторым членам Реввоенсовета, будто на фото не кто иной, как недавно присланный из Москвы со специальной экспедицией человек, присвоивший себе фамилию Кирова. И ведь засомневались солидные члены! И не просто засомневались, а поверили, так как было отчего – уж больно бесчеловечно и свирепо повёл себя присланный начальник! Вместе со своим помощником из Пятигорска, который на Кавказе не брезговал лично кромсать саблей непокорных, эти двое за несколько месяцев расстреляли более двухсот человек: за что про что не отчитывались, газета лишь успевала списки расстрельные публиковать.

Поэтому и засомневались члены Реввоенсовета, обеспокоившись и за собственные головы – не было гарантий, что завтра ночью не придут за ними. А обеспокоившись да объединившись, прижали председателя Ревкома в его же кабинете и начали пытать насчёт доказательств – а тот ли ты, за кого себя выдаёшь?.. Уж больно очевидно сходство на фотографии с заклятым врагом, а расстрелы бесконечные – опять же жуткое подтверждение… Кто возьмётся просветить твою личность? Киров за паспортом, но не нашлось! И предъявить нечего. Не то, чтобы он паспорта с собой не носил, у него вовсе его не было! Как товарищ Ленин или ещё какой чиновник из Совнаркома выписал справку без фотографии, что податель бумаги никто иной, а он самый и есть, так с тех пор при нём ничего не водилось. Но кто тогда спрашивать бы решился? К маузеру, кожанке другой бумаги не требуется. А тут маузер уже отобрали сомневающиеся чужаки, а дружков рядом никого…

Киров на Куйбышева стал кивать, но для местных ещё один приехавший из Москвы не авторитет. Трагикомичная ситуация всё же без крови тогда разрешилась, но потребовалось вмешательство самого Ульянова. Железному Феликсу уже так не верили, скоро и его самый прозорливый Иосиф Виссарионович начал подозревать во многих грехах и отправил железными дорогами управлять да пацанов беспризорных отлавливать, подальше от тайных партийных интриг. Тот там и умер внезапно от страшной болезни, в которой сомневаются до сих пор.

Но это всё потом. А сейчас в этом странном сне все они ещё живые. Живы и эти двое. Только теперь арестован другой. И Киров к нему прибежал из-за веской причины, посерьёзней истории, нежели у него самого с той проклятой фотографией вышла.

Они вроде как разговор ведут. И до меня их слова доносятся:

– Зачем ты его убил, Георгий?

Эхом в пустом каземате под потолками, полушариями, высившимися над их пригнутыми заботами головами, двоится, троится вопрос. И мне, даже спящему, становится не по себе и жутко.

– Зачем ты убил его?.. Зачем ты убил?.. Зачем?..

От своих же слов и стальному Кирову тяжко приходится. Плечи его опустились, сам будто сгорбился, чего с ним никогда не случалось, зычный голос до шёпота притих, но звук всё равно режет, разрывает мёртвую тишину:

– Тебе что же, того поганца Серёжки Нирода недостаточно было в вожди заговорщиков определить? Сам хвастал, когда твой бесценный Дзикановский тебе его отловил. Ты же рассказывал?.. И бывший юнкер, и незаконнорожденный сын графа, и ради маскировки коварно пробрался в сигнальщики на флагман «Бородино»?.. Или я сам выдумал, когда тебе план операции утверждал? Когда ты мне докладывал, что этот нравственный урод сошёлся с прожигателями жизни, свободное время проводил с кутилами в биллиардной «Аркадии»?.. Он тогда уже в заговоре признавался, соучастников почти всех назвал?! Тебе мало показалось?..