Татьяна Романова - Фантастика и Детективы, 2014 № 11 (23)

…Она замедлила бег, потому что почувствовала: что-то изменилось. Остановилась, пытаясь понять, что заставило её прервать механическое кружение по коридорам.

Звук её шагов, вот в чём было дело. Сейчас он звучал иначе, отдаваясь гулким эхом. Эльвира опустила глаза — и увидела, что ступает не по ковру из бабочек, а по твёрдой, гладкой поверхности. Под ногами у неё маячило её собственное отражение, расплывчатое и смутное: пол был из того же тёмного стекла, что и стены.

Слой мёртвых и умирающих бабочек ровным полукругом огибал ничем не примечательный с виду участок стены. Ни одно насекомое не пересекало невидимой границы.

Эльвира приблизилась к стене — теперь каждое её движение повторяли два отражения, одно снизу, другое перед ней.

Она прижала ладони к стеклу и почувствовала лёгкую, чуть заметную дрожь.

Звать Себастьяна или погодить?

Эльвира постучала по стене — та вздрогнула сильнее. Эльвира услышала длинный, протяжный отзвук, раскатившийся по коридорам.

За тонким стеклом была пустота.

Тогда она ударила снова, в полную силу, превратив на миг руку в покрытую жёсткой чешуёй лапу.

Стекло с хрустким звоном осыпалось.

Из темноты на Эльвиру пахнуло страданием, горьким до такой степени, что она задохнулась.

Волна едкой боли разлилась вокруг — и вихрь бабочек поднялся в воздух за спиной Эльвиры. Все, что были живы, стремительно разлетались в разные стороны, удаляясь как можно дальше от пролома в стене.

Коридор опустел. Эльвира замерла на пороге. Ничего больше не происходило. Шелест крыльев стих. Блестели на полу осколки стекла.

Она шагнула в пролом: в темноту, тишину и горечь.

Комната была совсем небольшая. На полу — тёмно-синий ковёр с цветочным узором. Посередине комнаты — кровать. Маленькая, детская. Кроме этой кровати, больше ничего здесь не было.

Под тонким голубым одеялом с вышитыми на нём бабочками спал ребёнок.

Эльвира подошла ближе.

Девочка. Светлые волосы, густые ресницы. Плюшевый заяц на подушке.

Девочка открыла глаза и улыбнулась, глядя на Эльвиру.

У неё были очень острые, очень тонкие зубы. Каждый длиной не меньше мизинца.

— Место занято, — проговорило существо, улыбаясь всё шире.

— Конечно, — прошептала Эльвира. — Конечно.

Если не считать этой жуткой улыбки…

Она резко дёрнула за поводок.

Существо кинулось на неё, Эльвира отскочила. Существо упало на пол, перекатилось, легко вскочило на ноги. Засмеялось чистым и звонким детским смехом. Прыгнуло снова. Клацнули, смыкаясь, зубы-иглы. Эльвира ударила в ответ, выпустив когти, целя в незащищённую шею. Обе увернулись, и, невредимые, закружились по комнате, пытаясь дотянуться друг до друга.

Хлыст свистнул совсем рядом, едва не задев Эльвиру — Себастьян промахнулся, небывалое дело.

Тут же Эльвира поняла, что Себастьян просто не может выбрать верную цель из двух девочек, слишком похожих друг на друга, слишком…

Очень острые, очень тонкие зубы впились ей в руку, она закричала, забилась. Тварь не отпускала, невозможным образом продолжая при этом улыбаться.

Снова засвистел, разворачиваясь в воздухе, хлыст.

Светловолосая девочка всё ещё улыбалась, падая на кровать, перерезанная пополам.

Эльвира встала. Себастьян, тяжело дыша, отходил в угол комнаты, хлыст волокся за ним по полу, оставляя тёмную полосу. По голубому покрывалу с бабочками быстро расползалось багровое пятно.

— Пойдём отсюда, — сказала Эльвира, отворачиваясь. Она не чувствовала голода, ни малейшего. Только усталость и отвращение.

И подумала, что, кажется, раньше ни разу не видела на лице Себастьяна настоящего удивления.

— Теперь она вспомнит, — сказала Эльвира.

— Ненадолго, — ответил Себастьян. — Думаю, она быстро поставит новую стену.

В ушах Эльвиры прошелестели крылья мёртвых бабочек.

— Нет, — произнесла она.

— Нет? — переспросил Себастьян.

— Ты же видел, — сказала Эльвира. — Она умрёт, если оставить, как есть. Или запах горя почует новый пожиратель, и тогда она всё равно умрёт.

— Чего ты от меня хочешь? Я сделал, что мог.

— Ты — да, — согласилась Эльвира.

— Мне не нравится эта идея, — проговорил Себастьян после паузы.

Женщина на кушетке вздрогнула. Не открывая глаз, глубоко вздохнула и сказала:

— Эли…

— Да, — ответила Эльвира, наклонившись над кушеткой. — Да, мама.

23 декабря 1991 г.