Инна Бачинская: Мадам Осень

— Пятно на репутации отеля, — трагически заламывал руки Гоша, человек нервный, холерического темперамента. — Никогда ничего подобного! «Лошадь» уже бьет копытом, заняли весь холл! Выбросят в вечерних новостях, шакалы!

«Вечерняя лошадь» была самой крутой городской газетой быстрого реагирования, собирающей слухи и сплетни, и подвизался там известный и всеядный журналистский авторитет Лео Глюк, спец по криминалу, летающим тарелкам, околокультурным событиям и тайным подземным пещерам. Именно он, культовый Лео Глюк, бил в холле копытом на пару с папарацци Костиком. Звали журналиста на самом деле Алексей Генрихович Добродеев, и был это большой толстощекий шумный и очень подвижный человек с голубыми широко открытыми любопытными глазами, оптимист, везде чувствующий себя как дома, готовый сию минуту бежать, действовать и информировать общественность. За эту готовность и оптимизм по жизни в журналистских кругах была у него кличка Пионер; среди узкого круга еще Лоботомик. С майором Мельником они были старыми добрыми знакомыми. Полчаса назад Добродееву позвонил его старый информант, портье Толик по прозвищу Аллегараж. «Давай к нам, пахнет жареным», — конспиративно прошипел Толик, и журналист, захватив Костика, помчался как на пожар.

— Привет, майор! — поздоровался Леша Добродеев с майором Мельником. — Что случилось? Убийство? Давай по кофейку.

Майор Мельник кивнул, и они подошли к кофейному автомату.

— А может, пивка? — спросил журналист.

— В другой раз, Леша. У меня четыре с половиной минуты, — он поднес к глазам руку с часами. Называть точное время, причем самое странное, было одной из его особенностей. Он никогда не говорил, допустим, вернусь через десять минут, уходя перекусить в буфет, а называл точное время: вернусь через восемь с половиной минут, и возвращался точно в назначенный срок. Коллеги специально проверяли, на спор, и кто сомневался, тот проигрывал. Причем это не было извращенным юмором или приколом — майор Мельник действительно так чувствовал: три с половиной минуты, одиннадцать минут, пятнадцать с половиной. А с чувством юмора… черт его знает, обладал ли майор чувством юмора! Не факт, и к делу не относится.

— Убийство? — приступил к делу Добродеев, наследуя телеграфный стиль майора.

— Похоже, — сдержанно ответил тот.

— Огнестрел? Ножевое?

— Ножницами, Леша.

— Чем?! — поразился Добродеев. — Как это?

— Ножницами. Жертву убили ударом ножниц в область сердца. Лисица считает, он жил примерно минуты полторы после удара… но это, сам понимаешь, навскидку.

Лисица был опытнейшим городским судмедэкспертом, небольшим седоголовым человеком, пребывающим в неизменно прекрасном расположении духа, и все знали: если Лисица выносил вердикт насчет того, чем, когда, через какое время наступила смерть, то так оно, скорее всего, и было.

— Невероятно! — не мог прийти в себя журналист. — Кто он такой?

— Приезжий из Зареченска, по торговым делам. Смерть предположительно наступила позавчера вечером, примерно около двенадцати.

— Что уже есть?

— У него в тот вечер была женщина, ее видел дежурный.

— Женщина? Что за женщина? Из ночных бабочек?

— Нет, этих он знает. Женщина средних лет, хорошо одетая, в темном плаще. Они пришли вместе в начале одиннадцатого, жертва подошла к стойке за ключом. Женщина ожидала около лифта. Вроде видели ее уходящей, около двенадцати. Это дает нам возможность установить время убийства. — Он подумал и прибавил, будучи человеком любящим точность: — Возможно, дает. Все, Леша, нужно идти. Бывай.

— Как его зовут? — на всякий случай, особенно не надеясь, спросил Добродеев.

Майор иронически хмыкнул.

— Спасибо, майор, пиво за мной, — сказал Добродеев.

Они пожали друг другу руки, и майор Мельник, печатая шаг, двинул к лифту. Перекур закончился, труба зовет, работы непочатый край. А Добродеев машинально взглянул на часы и убедился, что беседа длилась ровно четыре с половиной минуты; взял еще один стаканчик кофе и кивнул Костику. Тот подошел.

— Мужика зарезали ножницами, — сообщил Добродеев.

— Как? — удивился Костик. — Ножницами? Уже знают кто?

— У него была женщина, — сказал Добродеев.

— Женщина? — еще больше удивился Костик. — Ножницами?

— А чем надо, по-твоему?

— Ну, не знаю… ножом. Может, жена?

— Не похоже. Потусуйся тут, поснимай, потом разберемся. До встречи!

С этими словами Добродеев побежал к выходу, выскочил на улицу, схоронился за углом и достал мобильный телефон…