Жюль Мари - Ошибка доктора Маделора. Серия «Мир детектива - Франция»

После этого он повернулся к Анне:

– Да! Вот полюбуйтесь. И так, ведь, каждый божий день! Правда, не дурно?

Пиэкер пожал плечами.

– Каждый божий день! И стыда нет!

И, с этими словами, он сам покачнулся на своих долговязых ногах.

Казалось, что он вот-вот потеряет равновесие и полетит на пол.

– Да, вот она какая! Судите теперь сами, насколько моя несчастная жизнь должна быть приятна! Вот, поразмыслите об этом, дитя мое!

Анна невольно закрыла лицо руками. Слезы подступали к горлу.

Побуждаемая угрозами Пиэкера, Антония кое-как добралась до кресла и уселась там. Руки ее дрожали, отяжелевшая голова свесилась на грудь.

Она сделала было попытку что-то сказать, но, вместо слов, в комнате раздались какие-то нечленораздельные звуки.

Но затраченные на это усилия, все-таки, несколько отрезвили ее. По-крайней мере, видно было, что она жива и принадлежит к разряду более или менее разумных существ. Она тупо смотрела вперед своими покрасневшими и как бы остановившимися глазами.

Наконец, одной рукой она взялась за стакан, поддерживая его другой, поднесла ко рту и начала пить. Водка выплескивалась и текла тонкими струйками по ее платью.

– Это моя дочь? – спросила она.

– Да, старая, это, твоя дочь.

– А!..

Анна отняла руки от заплаканного лица. А слезы продолжали течь по ее щекам. Она взглянула на Антонию.

И это ее мать! Какой стыд, какой позор!

Антония с необычайным любопытством стала рассматривать гостью. Можно было подумать, что она хочет что-то вспомнить, воскресить в своей памяти. Но память отказывалась ей служить. В этой душе нельзя было пробудить никакого чувства, никакого переживания. Она была безнадежно истрепана суровой действительностью. И Антония улыбнулась идиотской улыбкой:

– Так это моя дочь, моя дочь! – бессмысленно повторяла она. Но это звучало так машинально.

Анна поборола в себе то отвращение, которое внушала ей пьяная женщина. У нее шевельнулось чувство глубокого сострадания. Что нужды, что сидевшая перед ней женщина отвратительная и страшная!

Не может же быть, чтобы в ней иссякло любое чувство. Нельзя ли будет как-нибудь отогреть это замерзшее сердце!

Анна потихоньку подошла к своей матери. Та не пошевелилась. Тогда она сказала, как можно нежнее:

– Вы – Антония, моя матушка? – спросила она дрожащим голосом.

Антония пошевелилась.

– Вы – моя мать? – повторила свой вопрос молодая женщина.

– Да, я та самая женщина, которая отдала вас ребенком Селине Батёр. Не правда ли, вы ни в чем не нуждались… Пиэкер, видите ли… о, Пиэкер непременно вас убил.

– А отец? Что вы мне скажете про отца?

Антония посмотрела на свою дочь с чрезвычайным удивлением. Видно, она не поняла вопроса. Потом, после нескольких минут молчания, пробормотала пьяным голосом:

– Кто – отец?

– Да!

– Лебордье!

Инстинктивно бедная женщина взглянула на Пиэкера. Тот сидел и молчал, не принимая никакого участия в последней сцене. Заметив, что на него смотрят, он пожал плечами.

– Что это вы спрашиваете? Подумали, верно, что я вас обманул? – сказал он с горячностью.

Анна не удостоила его ответом. Обратившись к матери, она сказала:

– Живущий с вами господин просил у меня денег… для вас и для себя… Так как вы терпите нужду, то это более, чем справедливо, что я должна прийти вам на помощь. Вот вам деньги… возьмите! Вот та сумма, которую он от меня… требовал!.. Но там нет даже и полных двух тысяч франков!

Пиэкер оживился…

– Что ж, вполне достаточно! – прокричал он. – Вполне достаточно! Право, я добрый… и очень снисходительный.

Она вынула золото и банковые билеты и положила их на стол. Антония быстрым движением протянула руку и схватила целую горсть золота.

Пиэкер бросился на старуху и сжал ей руку. Пьяная женщина закричала. Между мужем и женой, завязалась борьба, длившаяся несколько секунд.

Монеты падали на пол и катились в разные стороны. Между тем, Антония кричала все сильнее и сильнее от боли. Пиэкер злился и бранился.

– Это с каких таких пор я не могу распоряжаться своими деньгами! – кричал Пиэкер, сопровождая свои слова адским хохотом. – Деньги всегда находились в моих руках… Вот еще, посмотришь, новости… Ну-ка, руки прочь!

После этого, в комнате на некоторое время наступила тишина. Читатель может себе представить, какое впечатление произвела вся эта невероятная сцена на Анну.

Она долгое время никак не могла прийти в себя, и наконец, сказала:

– Я вам отдала все, что только смогла найти. – Я должна была лгать, обманывать, чтобы собрать эту сумму. Прошу вас – пожалейте меня и не заставляйте рассказать обо всем моему мужу. Будь я одна, я непременно взяла бы вас к себе. Но сейчас, я не в состоянии, не вправе это сделать. Обещайте мне, что вы не будете жестоки. Поверьте, что я совсем вас не презираю, несмотря на то, что вы некогда отказались от меня. Я буду всегда о вас заботиться… Ну, что же вы молчите… Поговорите со мной… скажите мне хоть одно слово ласки, сочувствия, любви… Ведь, я в первый раз вас вижу… Не правда ли, что вы пощадите моего мужа, моего сына! Я не хочу, ни за что не хочу верить, чтобы это в вашей голове зародилась мысль посвятить их в нашу тайну… Господин Пиэкер пригрозил мне, что если понадобится, то он не остановится ни перед чем… Вы совершили немало ошибок в вашей жизни, но я не думаю, чтобы вы захотите воспользоваться, в денежном отношении, заблуждениями вашей прежней жизни. Отвечайте же, отвечайте мне, матушка. Вы успокоите меня своим ответом. Я уйду от вас менее подавленной… Я даже примирюсь с вами в глубине своего сердца.