Алексей Биргер: Тайна машины Штирлица

Да, можно повторить, будь у Димки в кармане хоть тридцать копеек свободные, ничего бы дальнейшего не произошло. Но не даром говорят, что из мелких причин происходят великие последствия и что ничтожная мелочь меняет ход истории. Приблизительно так получилось и в данном случае.

— Что за идея? — сразу попытался вызнать Мишка.

— Так я тебе и сказал! — надменно осклабился Димка. — Пошли, ребята!

— Фуфло, небось, идея твоя! — крикнул обиженный Мишка, когда друзья отошли от ограды.

— Вовсе не фуфло! — отозвался Димка. — Я даже от друзей её берег, пока… пока ты сейчас не объяснил, что она может чего-то стоить. Вот мы и подумаем, как её продать.

Шпилька была настолько меткой, что Мишка заткнулся. Помаячив для порядку у ограды ещё минуты две, он отправился дальше, к тем, кто без всяких готов взять книгу в почасовой прокат.

— Так что за идея? — спросил Юрка.

— Подожди, — ответил Димка, оглядываясь. — Я хочу, чтобы этот убрался подальше.

— Так он все равно нас уже не услышит, на таком расстоянии, — заметил Ленька.

— Дело не в том, услышит он нас или нет, — ответил Димка. — Дело в том, что нам нужно кое-куда отправиться, и я не хочу, чтобы он вздумал за нами следить. В общем-то, это не совсем идея. Это то, что вам нужно увидеть. Увидите — упадете!

— Хоть намекни, что это такое, — сказал Юрка.

— Так будет неинтересно, — возразил Димка. — Лучше двинемся в путь.

— В какую сторону?

— Вон туда, — Димка махнул рукой так, как будто давал понять, что путь предстоит не близкий — то ли до Красноказарменной улицы, то ли аж до Авиамоторной. — То есть, это не так далеко. Просто мы в ту сторону никогда не заворачивали.

И немудрено, что друзья редко прогуливались в ту сторону. Отношения с ребятами дворов, расположенных в той стороне, были несколько осложнены, и дело вполне могло дойти до драки, при непосредственной стычке. Как и почему отношения сделались несколько напряженными, история умалчивала. Возможно, те кварталы уже относились к иной «сфере влияния» — ребята оттуда шли не в училища при автозаводе и Шарикоподшипнике, а в пространственно (и, отсюда, духовно) более близкие училища при Авиамоторном и Фрезере, и, соответственно, готовы были отстаивать превосходство своих производств со страстью какого-нибудь рыцаря Круглого Стола, готового вызвать на поединок каждого, не желающего признать, что его дама сердца — первая красавица в мире. Такие противостояния существовали испокон веку, и, возможно, уже где-нибудь в Древнем Египте или Древней Греции юные египтяне или афиняне из разных учебных заведений сходились на кулачки, отстаивая честь одной «малой родины» перед другой. Бабушка Николая Лескова, автора «Левши», вспоминала, посмеиваясь, как в гимназические годы будущий знаменитый писатель был главным заводилой драк с саперными юнкерами, воспетыми Булгаковым в «Белой гвардии» и «Днях Турбиных»: юнкерское училище находилось через улицу и, естественно, никто не хотел уступать. Вот такая она, оказывается, история русской литературы, с неожиданными пересечениями на уровне мальчишеских стычек. И, возможно (усмехаясь, продолжал отец — я честно признаюсь, что здесь дословно воспроизвожу его размышления: сам бы я до такого не додумался, но мне, и Ваньке тоже, эти замечания отца очень понравились), потом два молодых офицера, попавшие, через один и тот же местный вербовочный пункт, в один и тот же белый добровольческий полк, бок о бок оборонявшие Киев от большевиков и Петлюры, прикрывавшие друг другу спины при уходе к Деникину или на Перекопе и ставшие ближайшими друзьями, периодически подначивали друг друга, мол, здорово я тебе тогда по носу врезал, юнкеришка несчастный, а другой парировал, что так ты мне и врезал, юнкера гимназистиков всегда бивали…

Впрочем, главная школьная легенда гласила, что разногласия начались из-за футбольных баталий, проходивших некогда между сборными «наших» и «чужих» дворов каждое воскресенье, и вылились в подобие «холодной войны», потому что все считали себя правыми. С чего эти разногласия вспыхнули из-за спора, сыграл или нет один из игроков рукой в своей штрафной площадке или ещё из-за чего — тут легенда предлагала разные версии. Как бы то ни было, в те дворы трое друзей предпочитали не соваться: не сказать, что конфликт был неизбежен, встреча могла завершиться и более, чем мирно (оголтелости в противостоянии не было, потому что имелся общий враг: футбольная сборная мальчишек с Красной Пресни и прилегающих к Пресне районов, и порой надо было объединяться, чтобы показать им кузькину мать в матче на нейтральной территории), но конфликт был всегда возможен, поэтому чего было гусей дразнить.