Алексей Биргер: Тайна машины Штирлица

— «Прикладистость»? — переспросил Ленька.

(Сейчас бы отец так не спросил: он сам любому объяснит, и что такое «прикладистость», и каковы сравнительные достоинства и недостатки эстрактора и эжектора, и все остальное.)

— Ну да, прикладистость, — кивнул Димка. — Слушай, я ж просто пересказываю, о чем они говорили. Причем, заметьте, мужик рассматривал ружья самые старинные и дорогие. А продавец ему говорит: «Может, вам, Николай Петрович, „пант-ган“ поискать, с Макарищевым на уток не очень сподручно.» А мужик головой покачал: «Нет, „пант-ган“ — это не по мне. С „пант-ган“ любой дурак несколько уток снимет, интерес пропадает, чтобы точно прицелиться.» Ну, в общем, вот так они толковали и толковали — имена, термины всякие, я под конец вообще соображать перестал, и у меня, можно сказать, мозги задымились от попыток въехать в их разговор — а потом этот мужик попрощался и пошел из магазина…

— Пешком пошел? — уточнил Юрка.

— Ну да, пешком. А мне ведь он интересен стал, вот я за ним и проследил. А он, перед тем, как домой зайти, ещё оба «опеля» осмотрел, похлопал так ласково по одному из них — так я и понял, что он их хозяин…

— И это все? — спросил Ленька.

— Нет, не все! — Димка понял, что друзьям нужен какой-то последний убойный довод, и — да, занесло его — он соврал напрямую. — Они, когда прощались, мужик на часы поглядел и сказал: «Как раз успею все уложить до фильма, чтобы завтра утра на охоту двинуть и к вечеру вернуться…» А продавец ему и брякни: «Да, вам, Николай Петрович, небось, особенно интересно глядеть, ведь фильм-то о вас…»

— И что этот Николай Петрович? — у Димкиных друзей перехватило дыхание.

— А он… — единожды солгав, Димка почувствовал, как внутри у него что-то отпустило, будто все тормоза сорвались, и врать дальше было теперь как под горку на велосипеде без тормозов лететь — и страшно, и приятно, и уже не остановишься. — А он вот так, недовольно, на него глянул и говорит: «Тихо вы!.. Ведь услышит кто-нибудь — мне потом проходу не будет…» Ну, продавец и извинился перед ним. А вообще, мне показалось, что его не простой продавец обслуживал, а чуть ли не директор магазина. Вот так. Но я-то слышал! Поэтому мы можем уточнить, в какой квартире он живет — и расспросить его обо всем. Неужели он нам откажет?

Димка сам себя загнал в угол — и теперь мысленно молился о чуде. Ведь если бы он не наврал друзьям — то дело бы кончилось тем, что, когда он привел бы их в этот двор, они бы поглазели на замечательных стальных близнецов, отливающих черным лаком, и пошли домой. А теперь, хочешь не хочешь, надо искать владельца этих машин, этого Николая Петровича, и пытаться завязать с ним разговор, и ещё неизвестно, что он им ответит… Может ответить так, что Димке потом всю жизнь будет стыдно перед друзьями!

И чудо произошло! Пока его друзья новыми глазами взирали на «опелей»-близнецов — надо же, на одной из этих машин прототип Штирлица разъезжал по Берлину! — и заглядывали в окошки, стараясь получше разглядеть внутреннюю отделку, они совсем отвлеклись от окружающего мира. Поэтому они вздрогнули и чуть не подскочили, когда за их спинами прозвучал звонкий голосок:

— Эй! Что это вы возитесь возле машин моего папы?

Друзья оглянулись — да так и застыли. Передними стояла девчушка их возраста, стройная и светловолосая — в ярком летнем свете её волосы казались совсем золотистыми, хотя потом, в нейтральном освещении, выяснилось, что они, скорее, ближе к каштановым. У неё были потрясающие глаза — большие, серые, того теплого серого оттенка, который редко встречается, и который создает впечатление, будто в глазах пляшут золотые искорки — и лицо у неё было хорошее, овальное, с высоким лбом. Трудно сказать, показалась бы друзьям эта девчонка воплощением всех совершенств, если бы они не знали, кто её папа — но в тот момент им показалось, что никого, сравнимого с ней, они в жизни не видели. И они застыли, как насквозь прошитые молнией. Казалось, тронь — и они осыплются кучками пепла.

Для них уже наступила пора первых влюбленностей, и каждому представлялось, что он нашел свою даму сердца, которой можно посвятить всю оставшуюся жизнь. Об этих «дамах сердца» можно сейчас и не рассказывать, потому что они тут же вылетели из голов всех трех друзей, и, возможно, друзья даже не сумели бы вспомнить в этот момент их имена.

Первым нашелся Юрка.

— Потрясные машины! — сказал он. — А вторая — это чтобы для первой запчасти были, да?