Алексей Биргер - Война орхидей

И, все-таки, Гитис не такой человек, чтобы послать друга на верную смерть. Если он предлагает что-то опасное, значит, знает, что где-то в конце туннеля наверняка есть свет. И, тогда, для Игоря главное — не прошляпить этот проблеск света, свернув по ошибке из главного сквозного рукава в один из глухих тупиков…

— Так что? — спросил Гитис.

— Я все сделаю, — ответил Игорь. — Ты когда собираешься назад?

— Через день-другой.

— Тебе надо будет подождать, пока Курослепов наедет на Зараева и Зараев уже не сможет передать тебе манускрипт. Тогда ты разведешь руками, скажешь: «Ну, раз так, то я тут ни при чем» — и спокойно улетишь.

— Да, разумеется, — сказал Гитис. — Спасибо тебе. Я сам буду поддерживать с тобой связь — меня найти довольно сложно.

С тем он выбрался из машины и пошел прочь. Игорь минуты две смотрел ему вслед. Его поразило, как легко, упруго, почти взмывая над землей движется Гитис: походкой счастливого человека, который весь мир готов играючи поднять. Еще бы, подумалось Игорю, он нашел способ отбояриться от мафиозных денег, которые пытались ему навязать на отмывку — можно представить, какая тяжесть спала с плеч!

Но Гитис думал совсем о другом. Шагая по Москве, легко проскальзывая в людских потоках, он насвистывал «Тунайт» — давний хит из «Вестсайдской истории»: «Сегодня вечером мы будем вместе… Сегодня вечером все наши враги будут мертвы… Сегодня вечером он обнимет меня…» Наконец-то ему выпала фантастическая возможность порвать путы, которыми он был стреножен много лет, и он готов был вырываться на свободу, не считаясь ни с чем — не ради себя, а ради любимой женщины, которая ждала его в Париже.

Он свернул в тихий малолюдный переулок, где виднелась будка таксофона, и сделал несколько звонков. Если бы Игорь увидел, какие номера набирает его давний приятель, то он бы испытал неплохой шок.

Прежде всего, Гитис набрал один из контактных телефонов Повара.

— Все улажено, — сообщил он.

Выслушав ответ, он набрал телефон Зараева.

— Порядок, — сказал он, когда на том конце взяли трубку. — Будьте готовы.

— Где вы перехватите дядюшку? — спросил Зараев.

— В аэропорту, — ответил Гитис. — Пусть садится на рейс. Вполне возможно, он и не заметит меня, пока мы не окажемся в самолете. Но я все время буду рядом. А ваш рейс — до Франкфурта.

— Я знаю, — ответил Зараев. — Не подведу. Больше связи не будет?

— Нет, — сказал Гитис. — До свидания.

— Прощайте, — проговорил Зараев, когда Гитис уже вешал трубку.

Гитис поглядел на часы и сделал третий звонок.

— Да? — сказал охриплый мужской голос.

— Где наша подруга? — спросил Гитис.

— Здесь, рядом, — ответил мужчина.

— Ее подопечный готов к вылету во Франкфурт.

— Хорошо.

Гитис повесил трубку и, поразмышляв секунду, все ли он сделал и сказал, пошел дальше. Он двигался все той же легкой упругой походкой, походкой насмешливого дуэлянта, всегда готового ужалить противника словом, прежде, чем шпагой, чтобы лишить того хладнокровия и молниеносным выпадом нанести точный и коварный удар прямо в сердце…

А в небольшой квартирке на окраине Москвы положил трубку мужчина, с которым говорил Янчаускас. Телефонный аппарат находился на убого обставленной кухне площадью чуть более пяти метров. Пластиковое покрытие кухонного стола было истерто и исцарапано, подвесные шкафчики — ободраны и в их углах обнажалась рыхлая основа ДСП, кафель над мойкой наполовину осыпался, старая газовая плита — вся в копоти. Немногим лучше, надо сказать, обстояло дело и в двух комнатенках, с их выцветшими и облезлыми обоями и самой необходимой мебелью производства семидесятых годов, когда мебель дешевых массовых выпусков уже перестали делать из дерева, но ещё не научились находить красоту в искусственных материалах.

Мужчина посмотрел на женщину, во время короткого разговора не отрывавшую от него задумчивых глаз — женщину, которая нашла его около пяти утра, через ряд подставных телефонных номеров и квартир, и с которой они вели с тех пор нескончаемую беседу. Он рассказал ей то, что не говорил никому, а она слушала и запоминала.

— Ну? — спросила она.

— Курослепов вот-вот клюнет. Ты должна драться из последних сил. Никакого «понарошку», понимаешь?

— Вполне. Ты повторил мне это уже раз десять. Не беспокойся, они дорого заплатят… прежде чем доберутся до цели.

— Лучше бы они добрались до неё уже во Франкфурте.

— Да, конечно, — кивнула она.

— Прости, — он провел рукой по лбу. — Прости, я устал. Может, поэтому и говорю лишнее — без конца талдычу одно и то же.