Алексей Биргер - Смерть воды и огня

— И что вас смутило? — нахмурился Игорь. — Я знаю этот порядок. Вполне рутинный, надо сказать, и в нем нет ничего необычного. Европейцы всегда так поступают.

— Да, но у нас была другая ситуация! — разгорячился Студнев. Дурманов заверил нас, через директора фонда, что визы будут дооформлены в Москве, и из Москвы в Лондон, из одного итальянского посольства в другое, придет факс, чтобы нам эти визы просто поставили в паспорта! Такая практика существует! И ладно бы только нам отказали! Отказали ещё одному человеку, попавшему в Лондон при поддержке фонда «Культура без границ»! Как минимум одному! Просто про этого мы знаем, потому что ему отказывали у нас на глазах! Но ведь могли быть и другие!

— То есть, вы хотите сказать, отказывали всем, так или иначе связанным с Дурмановым? — усмехнулся Игорь.

— Да, — кивнул Студнев. — Я понимаю, на что вы намекаете. Тоже читаю газеты и смотрю телевизор. Если Дурманов хоть как-то мелькнул в показаниях Пиньони, то вполне могло последовать негласное распоряжение препятствовать въезду в Италию любого человека, связанного с ним. Но тут есть несколько «но». Во-первых, Дурманов — или его фонд — в данном случае выступал просто исполнителем поручений уважаемых культурных организаций, с которыми считаются в Европе. Ведь приглашение в визовый отдел мы — то есть, не мы, а курьеры фонда, но это неважно! — сдавали от Веронского университета, который может любое посольство поставить на уши! Во-вторых, что нам мешало получить ту же Шенгенскую визу — хотя бы, туристскую — через посольства, там, Франции или Германии и спокойно прокатиться в Италию? В-третьих, с человеком, которому вместе с нами отказали в визе, произошло вообще нечто странное!

— Что именно? — поинтересовался Игорь.

— Смерть воды и огня, — внезапно проговорил почтенный Акличаг. Это было так неожиданно, что мы с Игорем чуть не подскочили. Поскольку Акличаг за все это время не шелохнулся и не издал ни звука, мы невольно начали относиться к нему как к предмету мебели, хотя и понимали умом, что главный в этой парочке — он.

— Хм, — Игорь малость растерялся, но быстро пришел в себя. — Я так понимаю, эта фраза означает нечто важное. Что?

— Акличаг хочет сказать, что, по его убеждению, он связан с этим человеком больше, чем кажется на первый взгляд, — объяснил Студнев. — И дело не только в том, что нам одновременно отказали в итальянских визах, и мы пошли из консульства бок о бок, несолоно хлебавши. Я не буду сейчас распространяться о том, какое значение в шаманизме имеет огонь — по понятиям шаманов, высшая из всех стихий. Провести ножом над огнем, как бы отрубая ему голову — это осквернение огня. Ну, а вода, заливающая огонь и погибающая вместе с ним… Тут много всяких интересных смыслов возникает. Поэтому мы с Акличагом так запомнили ответ нашего нового знакомого, по каким делам он оказался в Лондоне и почему ему надо в Италию. Он улыбнулся, застенчивой такой профессорской улыбкой, он вообще был вылитый профессор, почти анекдотический типаж, и проговорил: «Ну, можно сказать, мне надо разобраться с Огненной проповедью… и со смертью воды и огня».

— Занятная фразочка… — вздохнул Игорь. — И тогда же он сказал вам, что тоже выехал через фонд Дурманова?

— Да, — кивнул Студнев. — Он упомянул, что «Культура без границ» взяла на себя все хлопоты по оформлению его выезда в Оксфорд, куда он был приглашен. Сказал, что, надеется, по возвращении в Москву фонд поможет ему и с выездом в Италию, так что он не особенно расстраивается, что не получается прыгнуть в Италию прямиком из Лондона. Поинтересовался, какую область культуры мы представляем. Я объяснил в двух словах, а он, человек воспитанный и, видимо, привыкший к неожиданностям, не стал делать большие глаза и вообще смотреть на нас как на психов. И, вообще, оказалось, о шаманизме он знал достаточно, потому что спросил: «Так вы, надо полагать, знаете все о таинствах стихии огня — в шаманстве, высшей стихии? И о её взаимоотношениях со стихией воды?» Я ответил утвердительно — за Акличага ответил, естественно. «Это очень хорошо, — сказал он. — Если вы не против, я хотел бы связаться с вами в Москве — здесь я берегу каждую минуту, а в Москве будет время порасспрашивать вас… пока я вам не надоем. Видите ли, меня интересует, как шаманы понимают одну проблему.» — «Какую?» — спросил я. «Проблему взаимной смерти воды и огня, — ответил он. — И некоторые точки пересечения, которые имеются в мировоззрении шаманов с Огненной проповедью Будды». Мы поняли, что перед нами человек образованный и весьма сведущий в восточных культурах и верованиях, и я набрался смелости спросить: «А ваша поездка в Италию — она как-то связана с вашими исследованиями?» — «Можно считать, что да, — ответил он. — Тут смешиваются и личные, и научные мотивы…» — и закончил ответ этой странной фразой про то, что ему надо разобраться с Огненной проповедью и со смертью воды и огня. Меня, конечно, одолевало любопытство, почему для этого ему надо ехать в Италию — да он ещё упомянул, что для него тут и личные мотивы примешиваются, и, возможно, подумалось мне, он тоже хочет посетить симпозиум по шаманизму — но я не решился спрашивать. Тем более, этот человек очевидно спешил. Он оставил нам свой московский телефон и умчался, довольно-таки смешной журавлиной походкой. Очень просил звонить, когда мы будем в Москве.