Карина Сенн - Скелеты в шкафу Розенбергов

– Это галлюциногены, Лиза!

– Лишь цветовые галлюцинации, не утрируй. У меня просто повышенная тревожность. От них мне становиться лучше. Ты же мне веришь? – она положила голову на его плечо, чувствуя лёгкую дрожь. Он замёрз.

– Хотелось бы, но я знаю, насколько убедительно ты можешь лгать, – но он даже не представлял.

– Как я могу успокоить тебя? – она взглянула в его глаза так же, как раньше делал Джозеф, выманивая из неё правду. Смотря в лицо Роя, Элизабет было тяжело признать, что видит в нём знакомые черты своего брата. Она видела их во всех людях. В каждом старалась найти родную частичку. На единственной фотографии Джо было десять лет. А после… его лицо в её сознании приобретало всё новые черты, становилось всё менее знакомым. Она не помнила его. И за это она винила только себя и множество препаратов, с помощью которых долгие годы пыталась забыть своё прошлое.

– Как ты можешь успокоить меня? – пожал Рой плечами. – Расскажи о своём переезде. Как дом?

– Ужасен, – засмеялась она, снова пичкая его ложью. – Тесные комнаты, в которых нужен ремонт. Есть подвал, но я не решилась туда спускаться. Ты даже представить себе не можешь, насколько там темно, а у соседей напротив всё то время, что я была там, играл глэм-рок.

– И сколько стоило это чудо? – спросил он, отвлекаясь.

– Уже неважно, Рой, – она вновь положила голову на его плечо. – Уже неважно.

Сигаретный дым поднимался в ночное небо.

– Элизабет, я решил засыпать тебя вопросами, но всё же… – затянул он, глядя на проплывающие над головой звёзды. – Сколько мы уже знакомы?

– С тех пор, как я пришла работать сюда, – Элизабет попыталась вспомнить тот день, но всё было как в тумане. Она не помнила их первой встречи. – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что спустя столько лет я до сих пор ничего не знаю о тебе. Ты всегда была такой скрытной.

– А что тебе интересно?

– Всё, – ответил Рой, запахивая куртку. – Когда ты переехала в этот город? Где твоя семья? Ты никогда не говорила о них, – заметил он. – С ними…

– Всё в порядке. Они помогают мне. Мы редко общаемся, – не задумываясь, говорила она, перебирая стандартные ответы в голове. – У нас всегда были тяжёлые отношения. А живу я в этом городе с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.

– Ударь меня, если я вмешиваюсь не в своё дело, но почему ты здесь? Спустя столько лет, – непонимающе спрашивал он. – В тебе есть всё, есть потенциал, так почему же ты не двигаешься дальше? Я думаю, что ты заслуживаешь большего, чем просто быть чьим-то развлечением. Никогда не поверю в то, что с самого детства ты мечтала стать танцовщицей.

– Я и не мечтала.

– Так чему же ты хотела посвятить свою жизнь? – кажется, он проявлял искренний интерес, и Элизабет, поддавшись его чарам, вспомнила свой дом.

– Когда я была ребёнком, – начала она, смотря сквозь время в прошлое, – я очень любила искусство. Я наслаждалась картинами, в нашем доме их было безмерное количество. Они все были разными. От разных художников, в разном настроении, в разной цветовой палитре. Бывало, я не могла понять, что смотрело на меня с холста, но всегда могла прочувствовать, какие эмоции вкладывал в свою картину художник. В некоторых я видела злость, ярость, страсть, спокойное умиротворение, а в некоторых видела любовь, самое непонятное для меня чувство. Некоторые хотелось разгадывать, смотря на них часами, но, увы, такой возможности у меня не было. Больше всего мне нравились картины с людьми. Разве не будоражит осознание того, что такие живые глаза, смотрящие на тебя с картины, будут существовать вечно, храня в себе чью-то молодость, даже если пройдут века? – Элизабет бросила быстрый взгляд на Роя, он внимательно слушал, докуривая сигарету. Свою она уже выбросила, затоптав каблучком. – В таких картинах была своя красота, особенная и удивительная. Мне нравились статуи, у нас в саду их было много, но значительно меньше, чем картин в доме, – улыбнулась она, вспоминая, как бродила по этим садам ночами, как несколько раз терялась в этих зелёных лабиринтах. – И ещё я любила читать. Но всей душой не любила детективы.

– Почему? – удивился Рой. Музыка и задорный смех за стеной не утихали.

– Потому что ещё в детстве я поняла, что не бывает только хороших или плохих людей. Поняла, что не всё «зло» заслуживает наказания, и не все правильные поступки можно назвать хорошими. Наверняка я запутала тебя?

– Вроде бы нет. Но если я правильно понимаю, ты поощряешь плохие поступки?