Пьер Буало - Остров

— Так что же вас привело ко мне?

— Ах! Ваше высокопреосвященство, это долгая история!.. Наш остров — особенный мирок!

— Знаю, — подтвердил прелат. — И я нередко упрекаю себя за то, что недостаточно помогаю вам. Вы ведь некоторым образом предоставлены самому себе…

— Стараюсь, как лучше, Ваше высокопреосвященство. Но бывает, что я сам и не знаю, как именно лучше.

— Слушаю вас.

— Так вот. Вы слышали о Жильдасе Менги, нашем бывшем мэре. Это он в 44-м был расстрелян. Весьма достойный человек. У него было три сына: Фердинанд, Гийом и младший, Жан-Мари, о таких говорят: в семье не без урода. Только этот последний и был женат. Его жена умерла в конце войны; он добрался до Лондона вместе с Фердинандом. Потом еще вернулся за сыном, Жоэлем, которому было лет шесть или семь, и забрал его с собой. Этот Жан-Мари непутевый был человек. Где только он не скитался и умер в нищете, даже не знаю точно где. Что касается Жоэля, то яблочко от яблоньки недалеко откатывается. Стало известно, что он сожительствовал с одной немкой, в Гамбурге. Словом, ничего интересного…

Епископ улыбнулся. Ректор воздел руки в знак протеста.

— О, я не осуждаю, Ваше высокопреосвященство. Кстати, замечу насчет старших: у Гийома здоровье было не ахти какое, и он никогда не покидал остров. Прозябал, как и все мы: рыбная ловля, кое-какие овощи в огороде… Только не умереть с голоду. Фердинанд, тот бороздил моря и в один прекрасный день обосновался в Канаде. Труженик был, умница… Короче, сколотил состояние… Обратите внимание, Ваше высокопреосвященство! Я говорю: состояние. Сотни миллионов… которыми ему не пришлось воспользоваться. Больное сердце, и врачи не скрывали от него, что он серьезно болен. Тогда он пожелал умереть на своем острове. Ликвидировал дело и вернулся полгода назад, когда ему и жить-то оставалось всего несколько недель, а в банке — фантастический счет… Я подхожу к важнейшему моменту, Ваше высокопреосвященство. Забыл сказать вам, что по возвращении он встретился со своим братом Гийомом, который, как и он, можно сказать, не жилец… Рак… Гийом немного протянет. И вот Фердинанд пожелал сделать завещание. Долго колебался. Спросил, что мы с мэром думаем на этот счет… Конечно, оставался наследник, Жоэль… Только хотел бы я знать, что этот самый Жоэль стал бы делать с такой кучей денег? Разбазарил бы, будьте уверены! Ваше высокопреосвященство, это мучительнейший вопрос совести.

— В самом деле!

— Надо нас понять, Ваше высокопреосвященство. Постепенно население острова убывает. Мы изолированы от всего света. Пароход стоит дорого. За покупками ездят наши парни, когда продают рыбу на Киброне. Я вынужден сам принимать роды у местных женщин, если врач не может приехать. Живем как дикари, честное слово.

Он посмотрел на свои грубые от черной работы руки, обратил на них внимание прелата.

— У меня даже пальцы не гнутся во время молитвы!

— Бедный мой друг, — сказал епископ. — Может быть…

— Никто этого не знает, — продолжал ректор. — Никто… Кроме Господа нашего!.. Тогда я предложил Фердинанду завещать это огромное состояние острову. Гийома уже можно не принимать в расчет… Жоэль, мы даже не знали, где его искать. И мы так нуждались в помощи! А с этими деньгами на острове можно было бы создать морской курорт, талассотерапию, как говорится, привлечь… клиентов, заставить власти хотя бы немного заняться нами… Фердинанд согласился. Я несу моральную ответственность, Ваше высокопреосвященство… Я подумал, что Господь возжелал вызволить нас из этой нищеты!

— И Фердинанд сделал дарственную, — заключил епископ.

— Увы, нет, Ваше высокопреосвященство. Он умер как раз накануне. Это тоже был знак, но я этого не понял. Он только что написал нотариусу на Киброне, попросив его приехать, так как сам был не в состоянии передвигаться. И умер той же ночью. Воля его была, однако, совершенно недвусмысленна. Перед смертью, как раз до соборования, он повторял мне: «Я вам отдаю все… все…» Он настоял на этом. А воля покойного священна.

— Но каким образом?..

— Сейчас узнаете, Ваше высокопреосвященство. Мы с мэром отправились к Гийому. Сказали ему: «Ты долго не протянешь. Не согласишься ли занять место брата? Ты больше не выходишь. Никого не видишь. Нотариус не знает ни Фердинанда, ни тебя. Ты можешь дать дарственную. Мария… это приходящая прислуга… Мария предана нам: не ей же нас выдавать. И никому другому, кстати!

— Господин ректор!.. Возможно ли такое?..

— Разумеется, Ваше высокопреосвященство. Фердинанд сказал: «Я вам отдаю все!..» Тогда Гийома переселили в дом Фердинанда… Только перейти через улицу… а покойного перенесли к Гийому. Отец Оффре, доктор с Киброна, служил также при нотариальной конторе. Он хорошо знал Гийома, но знал также, в какой нищете живут люди на острове, и очень любил нас. Он выдал свидетельство о смерти и разрешение на погребение, все как полагается, и Фердинанд был похоронен под именем Гийома… У нас похороны — дело несложное. Мы все делаем сами и несем усопшего на плечах до самого кладбища… Одна только маленькая трудность: имя и фамилия на могиле… Кладбищем занимается некий Пако… в свободное время — ведь ему тоже нужно рыбачить. И когда ясно, что кто-то долго не протянет… дело привычное… Пако начинает гравировку на камне, чтобы конец не застал нас врасплох. Само собой, он начал гравировать имя Фердинанда… Пришлось доставить с Киброна другой, примерно такой же надгробный камень. Пако воспользовался внезапной бурей. Заново выгравировал имена дедушки и бабушки, имя Ивонны Менги, добавил Гийома…