Диана Гайнулина - Томка вне зоны доступа

Он посмотрел на меня с выражением «мол, ты ж понимаешь, дело-то житейское». Я кивнул. Конечно, как можно не украсть, если можно украсть. Остается лишь удивляться, что застройщик начал отделочные работы, не перекрыв подъезды. «Это заговор».

– Я на парней сначала подумал, что это они там шарахаются. Но теперь сомневаюсь.

– Когда ушли твои парни? До или после прыжка?

– Наверно, до. Заглянули ко мне в будку, мол, все путем, на пол-банки дали и пошли себе. А минут через двадцать сюда менты с визгом заехали… ну, я и узнал, что она тут вот…

– А почему ты сомневаешься, что это не твои приятели маячили в окнах?

Сторож усмехнулся.

– А им оно надо было? Пришли розетки и кабели тырить – и в окнах рожи светить? Но это я только потом уже понял. Так что…

Он развел руками.

– Меня один хрен погонят отсюда, когда замену найдут. Да я и сам уйду. Сдалась мне тыщу раз херотень эта на пенсии…

Он начал что-то вещать о жизни своей, но я его уже не слушал – у меня заработала профессиональная соображалка. В такие моменты я иногда не реагирую на внешние раздражители. Даже Томка может достучаться до меня лишь со второго раза, если я проваливаюсь в кроличью нору своих умозаключений.

Итак, Эвангелина могла быть не одна, а с компанией. Также возможно и то, что заливший глаза сторож ошибся. Черт его знает, что он там увидел через мутное стекло своей будки. Его приятели со строительного рынка могли быть такими же бухими идиотами, потерявшими осторожность. Если никого из строителей на объекте в тот день не было, то…

Получается, нужно найти этих романтиков с большой дороги, промышлявших розетками.

– …слышь, нет? – Сторож тронул меня за локоть.

– Чего?

– Я говорю, самое смешное, если ты все-таки окажешься из этих, которые позавчера, а я тут распелся. Можешь меня сдать, если хочешь, мне уже пох…

«Кабы не похмелье, ты бы не был так болтлив», – подумал я.

– Не волнуйся. – Я, не оборачиваясь, протянул ему купюру. – Но воровать все равно нехорошо. Я поднимусь?

– Иди, коль надо. Только ты это… недолго. Тут и так два дня кипиш стоял, хватит с меня…

Я оставил его на площадке, где он, подобно лакею в трактире, получившему рубль на чай, мялся у распахнутых ворот, а сам прошел к подъезду. Я старался не устряпать туфли окончательно, но, похоже, бесполезно. Русская стройка плюс русская же весна – убойная смесь.

Рабочие с болгаркой возились на площадке у пустой шахты лифта. Они без особого любопытства глянули в мою сторону и продолжили что-то резать. Я поднялся на второй этаж, убедился, что сторож был прав и работа по отделке даже не начиналась – у квартир не было дверей и стяжек на полу, – и пошел выше. Пятнадцать этажей впереди, мама дорогая. Сейчас, старик, ты в миллионный раз помянешь свою лень, из-за которой забросил бассейн и тренажерный зал.

«Я узнал, что у меня есть огромная семья»…

Всякий раз, поднимаясь по лестнице, вспоминаю это дурацкое бормотание Данилы Багрова.

В подъезде цементная пыль, запах болота, обломки арматуры. У стен стоят затянутые в полиэтилен межкомнатные двери. Кое-где на стенах встречаются надписи странного содержания, какие-то буквенные и цифровые значения – «F 22.8». Это еще один повод дать пинка охране. Проходной двор, а не стройка – тырят стройматериалы, гадят, прыгают из окон. Даже сейчас, после всего случившегося, старый пердун не почесался замкнуть периметр. Почему застройщики все это допускают? Потому что им все равно. Дольщиков на деньги развели, коробку поставили, потом грянули эти кризисы-шмизисы, нехватка финансирования, курс Доу Джонса, наводнение в Северной Африке. Будут тянуть волынку до зимы, вкручивая по одной розетке в неделю.

«…И тропинка, и лесок, в поле каждый колосок»…

В детстве я сам любил таскаться по стройплощадкам. Трудно найти более притягательное для ребенка место – замок, вражеский форт, катакомбы с мутантами. Едва ли кто-то из нас, сопляков, отдавал себе отчет, что это опасно для здоровья и жизни. Это родители пусть трясутся – такая их доля, – а с нами все будет зашибись!

Помню, рядом с нашим домом начали застраивать два свободных пятачка кирпичными пятиэтажками. Мы с пацанами освоили объекты уже на стадии котлована, а уж когда поднялись первые два этажа, вытащить нас оттуда было невозможно. Перестрелки с фашистами в полузатопленных подвалах, беготня по стенам, прыжки с плиты на плиту над двухэтажной бездной. Как вспомню, так вздрогну. У детей инстинкт самосохранения либо отсутствует, либо находится в каком-то зачаточном состоянии. Поседеешь с ними, пока вырастишь.