Оксана Одрина - Лишний

– Не ори, – сердито пропыхтел он. И принялся наводить идеальность на самом себе. Но вернуть былую стильность чёрному пиджаку было непросто – пыль все побеждала. Красавчик-брюнет поучал: – Пагубы всегда рядом. Они услышат и придут, – тут он знакомо широко осклабился и тихо хохотнул: – За тобой.

– Это ты нас сюда притащил, шутник, – тише отозвался Лёшка, подошёл ближе и ткнул Илью кулаком в грудь. – Ты ухватился за знак и утянул меня за собой, правильно ведь я понимаю?! Значит, Пагубы эти пожалуют именно к тебе.

– Правильно, Алёшенька, – недовольно скривился собеседник. – Но, ты меня пихнул первым, я не устоял и…

Внезапно у дальнего окна зашуршали, хрустнули ломкой древесиной и шаркнули по каменным крошкам. Илья замер на месте, сосредоточенно глядя через плечо попутчика. А Лёшка нерешительно развернулся и прокрался к подножию старой лестницы. Ещё шаг и ещё, аккуратно передвигался, чтобы без скрипа и скрежета. Осторожно дотронулся пальцами до металлических перил и заглянул за угол. С облегчением выдохнув, парень обернулся к Илье и взвился от неожиданности, увидев его прямо за собой. Оказалось, юморист ещё быстро и бесшумно перемещался. Лёшка даже самых тихих его шагов за спиной не услышал. Он поёжился от накатившей робости и двинул вперёд.

На дряхлом выступе старого окна стояла Настя. Она упиралась руками в растрескавшуюся раму и напряжённо осматривалась. Заметив Лёшку, девушка махнула ему, и он поспешил к ней. Да и Илья не отставал, беззвучно крался рядом.

Но вот Лёшка уже подал руку Насте, и она, тепло улыбнувшись, соскочила ему в объятия. Всё в ней казалось ему совершенным: и чёрные с синеватым отливом прямые волосы, и выразительные карие глаза, и точёная фигура. И только когда он, наконец, налюбовался её пленительным очарованием и почти вернул себе хладнокровие, заметил над собой Аньку. Дёрнувшись в сторону от неожиданности, он вмиг так жутко побледнел, что ещё с пару минут всё никак не мог совладать ни с собой, ни с предательски дрожащими руками. Ну, не заметил он завсегдатаю храбрячку, и всё тут.

– Не такая уж я и страшная, чтобы от меня шарахаться, – укорила Аня, сверля попусту переполошившегося парня хмурым взглядом. За спиной раздался приглушённый смешок Ильи.

– Я этого и не говорил, – спокойно отозвался Лёшка, и протянул к девушке ладонь, чтобы помочь спуститься и ей. – Просто тут…

– Просто тут и слова не нужны, – буркнула она и ловко соскочила на пол, дерзко побеспокоив дремлющие у плинтуса пылевые облака, и не обратила внимания на предложенную помощь. – И так всё понятно. Твой взгляд, Лёша, говорит куда красноречивее тебя.

– Ревнуешь, малыш? – прыснул Илья, и вмиг зашёлся приглушённым хихиканьем. – Не ожидал.

– Раздражает, когда сквозь тебя смотрят, – наигранно равнодушно отозвалась Аня. И посмотрела на Лёшку так же. – Как будто рядом никто, пустое место. А я есть, между прочем. Я есть.

Аня развернулась и, не произнося больше ни слова, направилась к лестнице. Настя и Илья – следом. А Лёшка нет. Он снова остался один посреди этого треклятого Запустенья в полнейшей неопределённости. Он и хотел, и не хотел помогать. Не понимал новых знакомых: их шуток, разговоров и поступков, где вообще находится и зачем он здесь. Не понимал себя. С самого утра день не задался, и чем дальше, тем становилось только хуже и непонятнее. Но ведь он уже согласился помочь в поисках Сашки? Согласился. Ну и ладно. Да и пусть Анька воротит нос от него сколько хочет, он всё равно не отступиться. И поможет. Взвившись и дерзко расшвыряв волосы, он собрался было окликнуть неприступную спутницу, чтобы и его подождала, но осёкся, когда заметил на втором этаже яркий блик света, как озорной солнечный зайчик.

Опасливо переступая крупные куски кирпичей, он стал неспешно подниматься по потрёпанным ступеням. Он не боялся сейчас, нет, его манило к себе незнакомое зарево. Шёл, а под ногами скучающе нудело крошево бетона. Холодные ржавые поручни несмело поскрипывали и робко подрагивали от каждого прикосновения его ладоней.

Сверху веяло сыростью и прохладой, как от мелкой речушки или озера, и даже пахло так же – застоявшейся водой. Вспомнился старый пруд в зарослях высоченного камыша, куда они с папой давно-давно, словно в другой жизни, ездили на первую Лёшкину рыбалку… Где у кромки воды мокрый темный песок. Он вниз затягивает, если крохотной детской ножкой наступить. Песок так запросто не отпускает, чавкает, чмокает, слюнявит сыростью расстегнувшийся темно-синий сандалик, словно съесть хочет и вот-вот утащит в позеленевшую воду навсегда. Ага, как же, вон папа совсем рядом и вмиг спасёт сына, если песок только посмеет напасть и…