Дмитрий Сафонов - Энские истории

Беглец уже приближался к забору. Один из громил присел на колено и прицелился. В его огромных мозолистых — от постоянной работы со штангой — ладонях пистолет Макарова казался игрушечным. Он вытянул руки, пытаясь унять клокочущее дыхание; плечом утер пот со лба, чтобы не заливал глаза.

Беглец с разбегу сильно оттолкнулся ногой от узкого уступчика, который шел по низу забора, ухватился обеими руками за его верхний край и рывком подтянулся.

Прозвучал выстрел; он был не громче хлопка игрушечной петарды; огромное пустое пространство не захотело тиражировать посторонний шум звучным эхом; смяло и втоптало его в пересохшую землю.

Профессионал насторожился; он пригнулся и взял немного вправо. Студент, наоборот — рванул влево, пытаясь уйти с линии огня. Он перемахнул через забор так же легко, как Беглец, но метрах в тридцати левее.

Большие бугристые мускулы, привыкшие к регулярным и непомерным физическим нагрузкам, сыграли со стрелявшим злую шутку: он не смог их должным образом раскрепостить. Килограмм железа, зажатый в вытянутых руках, был для него не более ощутим, чем воздушный шарик. Он так и не сумел уравновесить тяжесть оружия тонкой работой трицепсов и грудных мышц; не смог полностью выбрать свободный ход спускового устройства; не смог подцепить прыгающей мушкой темный силуэт на вершине забора и загнать его в прорезь прицела. Он надавил на спуск, и пуля ушла в небо.

Громилы подбежали к забору; тот, что был без пистолета, услужливо подставил руки: давай, мол, подсажу! Стрелок наступил на его сложенные ладони и, колыхнув тяжеловесными ягодицами, плюхнулся животом на шершавый гребень; перекинул одну ногу и, усевшись на бетонной плите, как на коне, протянул руку тому, что остался внизу. Помогая друг другу, они преодолели наконец эту преграду.

Беглецу это дало дополнительную фору; он обогнул корпус недостроенного здания и скрылся за углом.

Понимая, что теперь торопиться бессмысленно, громилы отряхнули спортивные штаны и стали совещаться:

— Давай: ты обходи с этой стороны, а я — с другой!

— Да, как же: отдай мне свой пистолет, и тогда — пошли.

— Куда тебе пистолет? Ты и стрелять толком не умеешь!

— А ты что, умеешь? Тоже мне — Клинт Иствуд!

— Хорошо. Давай бросим жребий: если орел — идем по отдельности, решка — вместе!

— Нет уж! Давай так: если орел — пистолет тебе, решка — мне! А так, как ты сказал, я не согласен.

— Если мы пойдем вместе, то какая разница, у кого будет пистолет?

— А если нет никакой разницы, так отдай его мне.

— Ладно. У тебя есть монета?

— Откуда? Что я, на паперти стоял, что ли?

— У меня тоже нет. Хотя… Подожди. Вот. Смотри, бросаю. Хоп!

— Ну, и где она?

— Кто ж ее знает? Звякнула где-то. Да тут столько мусора — не разберешь. Нет, бесполезно. До утра ее не найти.

— Ты здорово устроился! Отдавай мне пистолет!

— Почему это?

— Она наверняка решкой упала. Бля буду, решкой!

— Ни фига! Я уверен, что орлом.

— О! Не будем спорить. Смотри, что я придумал!

— Ну?

— Ты согласен, что тот из нас, у кого нет оружия, рискует больше?

— Ну?

— За это его доля должна быть на пять штук больше!

— Ха! Ну ты хитрец!

— Пожалуйста, я согласен получить меньше; только отдай мне пистолет!

— Подожди. Надо подумать. На пять штук меньше. А сколько это будет?

— Ну как сколько? Считай: если поровну, то — по двадцать пять. Так?

— Так.

— Двадцать пять плюс пять — тридцать.

— Тридцать? Ага. Постой, что-то не сходится.

— Что не сходится?

— Пятьдесят минут тридцать — это двадцать.

— Ну?

— А тридцать больше, чем двадцать, на десять штук, а не на пять.

— Тридцать минус двадцать… Да, ты прав. Как же быть? Надо, чтобы у одного было тридцать, а у другого — на пять тысяч меньше. То есть двадцать пять. Подожди, опять какая-то байда: тридцать и двадцать пять — это пятьдесят пять. А он дает только пятьдесят. Нет, что-то я запутался.

— Слушай, давай потом посчитаем.

— Когда потом? Надо сразу знать, на что идешь. Как это разделить?

— Я придумал. Смотри: двадцать пять — это середина. Пять пополам — две с половиной. Две с половиной туда, две с половиной сюда. Выходит: двадцать две с половиной и двадцать семь с половиной. Во как! Здорово?

— Неплохо… Но тридцать и двадцать пять, конечно, лучше. Легче считать.

— Конечно, лучше. Но он столько не платит. Он платит только пятьдесят. Ну что: берешь пистолет? Или деньги?

— На фиг он мне нужен? Я возьму деньги. А пистолет пусть будет у тебя. Только ты иди вперед.