Дмитрий Сафонов - Энские истории

Все разрешилось само собой, когда я перешел в шестой класс. Вернувшись после летних каникул в школу, я обнаружил, что стал заметно здоровее сверстников. Это вселило в меня уверенность, что теперь я смогу дать отпор своему убогому мучителю. Я ждал, когда же он спустится на наш этаж, и уже начинал показывать признаки нетерпения. Через неделю занятий мизерный запас добродушия, накопленный им за три летних месяца, проведенных у бабки в далекой глухой деревне, иссяк, и Сундук наконец объявился.

Я не собирался никуда прятаться; стоял, выделяясь из толпы одноклассников, громко говорил и весело смеялся. Внезапно я почувствовал на себе чей-то липкий взгляд и обернулся. Чуть в отдалении стоял Сундуков; слюна пузырилась в уголках его щелевидного рта. Но я даже не тронулся с места и не отвел глаза. Сундук постоял, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, но близко подойти не решился: он почему-то за эти два года не вырос ни на сантиметр. Мне ужасно хотелось хорошенько наподдать ему; я был готов к драке — но я не был готов напасть первым.

Видимо, Сундук это прекрасно понял; он повернулся и медленно ушел, праздно загребая ногами разнообразный хлам, валявшийся на полу: скомканные бумажки, стержни, обломки авторучки и разрезанный на две части ластик.

Больше он никогда не подходил ко мне; напротив, при случайной встрече отводил глаза и нарочито принимался насвистывать некое фальшивое подобие мелодии: настолько принужденно, что я не мог даже разобрать, в мажоре он свистит или в миноре.

Незнакомец ощерился в довольной усмешке. Часовые стрелки его маленьких черных усов вздрогнули и, подталкиваемые пухлыми алыми губами, погнали время вспять: без двадцати четыре, без четверти три, без десяти минут два.

— Как вы его, однако, — он сладострастно зажмурился. — Мерзавец, — и причмокнул от удовольствия. — Полагаю, с тех пор господин Сундуков не сильно изменился. Люди вообще мало меняются. Еще и почитают это за добродетель. Желая сделать приятное, говорят друг другу: "Дорогая, а ты все та же, что и десять лет назад…". По-моему, весьма сомнительное достоинство…

— По-моему, тоже, — поспешно согласился я.

— Да-а-а, — некоторое время он сидел в задумчивости. Я молча курил.

— Ну так и что же этот Сундуков? — внезапно встрепенувшись, спросил он.

— Сундуков? — переспросил я. — Да, собственно, из-за него-то все и началось…

— Я уже совсем было собрался уехать из Энска. Вообще-то, я не планировал сделать это в какой-то определенный день: уехать можно когда угодно, в любое время. Взять билет на ближайший поезд не составляет труда, автобусы с автовокзала уходят по расписанию, а если хочется убраться поскорее — к твоим услугам аэропорт в тридцати километрах от города: Энск делит его с другим районным центром.

Я вышел из дома, чтобы купить сигарет. В ближайшем ларьке таких, как я хотел, не было, и я решил немного прогуляться. Был вечер, самое его начало. Асфальт торопился избавиться от тепла, накопленного за день. Легкий ветерок осторожно бегал по остывающим улочкам. Сидевшие за пластмассовыми столиками летнего кафе мужчины с пыльными помятыми лицами осипшими голосами деловито осведомлялись, есть ли ДЕЙСТВИТЕЛЬНО холодное пиво, и в этом вопросе слышалась затаенная надежда. Полноватая продавщица (она же официантка по причине малости заведения) с мокрыми кругами пота под мышками безжалостно отчеканивала: "Не успевает охлаждаться. Разбирают быстро." Для порядку вздохнув, мужчины брали какое есть, предварительно перетрогав все лежащие в холодильнике бутылки, выискивая чуть более прохладную.

Я подошел к прилавку и стал выбирать сигареты. Внезапно — как когда-то давно, в детстве — я почувствовал на себе чей-то липкий взгляд. Конечно, это был Сундук. Я-то узнал его сразу. Он почти не изменился, разве что чуть-чуть располнел.

Некоторое время он пристально смотрел на меня, изучая и сопоставляя увиденное с уже имеющимися в его скудной памяти образами, а потом спросил:

— Старик, неужели это ты?

Я знал два варианта ответа. Оба — одинаково глупые, как и сам вопрос. Я выбрал первый — потому, что не привык врать:

— Да, Сундук. Это я.

Он встал, подошел ближе и протянул руку — вялую и холодную, как дохлая рыба. Я осторожно обхватил ее двумя пальцами и слегка встряхнул.

— Сколько лет, сколько зим, — расплылся он в приторной улыбке.

— Не усложняй. Поровну — и тех, и других, — оборвал я его, — ненавижу банальности.