Спенсер Куинн - Собачья работа

— Что-то почуял, дружище?

Угу. Я ткнулся носом в плотную, густую кучу грязи (она оказалась теплее, чем воздух: земля еще хранила остатки дневной жары) и принялся искать свой след. На это ушло немало времени, но в конце концов рядом с ржавыми остатками чего-то сделанного руками человека, но уже утратившего форму я снова учуял свой запах, пожалуй, еще более слабый, чем в первый раз. Я вновь повернул к горам, верней, к самой высокой вершине с краю, и припустил рысцой, не поднимая носа от земли. Еще один след? Кажется, да. Что ж, сверну. Далее последовал длинный отрезок пути, не отмеченный моим запахом, а когда я взглянул на горы… Они по-прежнему были вдали, но уже не розовели, за исключением одной верхушки. Наши тени тоже исчезли, небо потемнело, сгустились сумерки.

— Как дела? — поинтересовался Берни.

С гор налетел ветер. Я задрал голову и понюхал его. Как дела? Отлично. Справимся. Только вот ветер не принес никакого запаха. Совсем. Я удивился: обычно ветер мне помогает. Я повернул, обнюхал шарик перекати-поля. Опять пахнет канюками (их резкую вонь ни с чем не спутаешь), какими-то ящерицами, но не мной, не мной. Очередной порыв ветра погнал перекати-поле дальше.

Наступила ночь, в бескрайнем черном небе высыпали звезды, а за ними взошла и луна, белая, круглая. У моего партнера полно глупых мыслей насчет луны — она, дескать, не светит сама по себе и когда-то была частью земли, — а вот я точно знаю, как луна действует на меня. Трудно объяснить, но при лунном свете все мои ощущения обостряются до предела. Вдобавок такой яркой луны, как сегодня, я еще никогда не видел. Напарнику, несмотря на все его нелепые убеждения, даже не пришлось воспользоваться фонарем.

Поиски продолжались. Полное безмолвие нарушал только вой ветра. Мы с Берни прекрасно умели двигаться в тишине. Один раз впереди блеснул свет, я поспешно подбежал к его источнику: осколок стекла. Знакомый аромат? Возможно (лишь возможно), намек на запах норкового меха — моего меха. Я свернул в одну сторону, потом в другую, медленно вычерчивая зигзаги. Искать, искать! Луна плыла по небу. Время от времени мой нос различал другие оттенки, например, томатный суп-пюре, а однажды даже мускус (определенно мой), заставляя менять направление. Берни не отставал от меня. Порой я переходил на легкую рысь, а он — на бег трусцой, и тогда в тишине слышалось его тяжелое дыхание. Прошло какое-то время, наверное, много времени, но Берни не промолвил и слова. Я чувствовал, что он верит в меня, и это придавало мне сил. Если понадобится, я буду идти по следу до самого утра.

Ура! Наконец-то удача: в этой безымянной глуши я разглядел знак на щите, тот самый, что попался мне на глаза в ночь моего побега от мистера Гулагова. Я подбежал к щиту, Берни последовал за мной. Осветил фонариком выцветшие буквы, провел пальцами по рассохшейся доске и прочел:

— «Призрак», вроде бы так. Пять миль. — Обернувшись ко мне, Берни добавил: — По всей видимости, «Призрак» — название городка. Таких в округе немало. Чет, ты здесь был?

Название ни о чем мне не говорило, однако что за вопрос — конечно, был! Я еще на пару шагов приблизился к щиту, и вдруг мне в нос ударил мой собственный запах, да, мой! Я сорвался с места.

— Чет! Чет! Не спеши!

Я попробовал притормозить, но запах неудержимо влек меня дальше, становясь все сильнее. Я рванул вперед, потом вернулся назад к Берни, сделал круг и опять побежал по следу. Я не чувствовал усталости и даже не заметил, как скрылась луна, погасли звезды и посветлело небо. Мы, несомненно, двигались правильно, я явственно различал все компоненты запаха: старая потертая кожа, соль с перцем, мех норки, суп-пюре из томатов и мускус. Да-да, это он! Не в силах больше сдерживаться, я понесся вприпрыжку. Берни пыхтел позади меня, но затем пыхтение прекратилось. Я обернулся: напарник постепенно замедлял темп и вскоре перешел на шаг. Берни, скорей же! Чуя повсюду свой запах, я вновь помчался вперед и уже как следует разогнался, когда…

Что такое? Пивные банки? Остатки костра? Покосившаяся лачуга? О нет! Неужели мы снова вернулись на стоянку байкеров? Нет-нет, невозможно, ведь мы провели в поисках целую ночь! Я замер, подняв переднюю лапу.

Сзади подоспел Берни.

— Получается, мы ходили кругами, старик, — тихонько сказал он.

Я опустил лапу. И голову.

В лучах солнца стало видно, как мы запылились, я и Берни. Из-за ветра, который поднялся ночью? Не знаю. При дневном свете я также заметил, что под глазами Берни опять залегли синяки.